Вслепую - [88]

Аборигены, особенно закаленные, опытные и свирепые племена, проживающие на Большой реке и в районе бухты Ойстер, умеют прятаться, но умеют также и воевать. Они ускользают от нас, словно рыбёшки под водой: в джунглях они чувствуют себя, поистине, как рыба в море. Постепенно белые начинают терять силы, становится тяжело дышать. Влажность дымом поднимается с листьев растений и оглушает нас, наши ступни касаются раскалённых голых камней, Солнце среди ветвей представляется студенистой медузой. Аборигены научились сражаться у беглых каторжников и преступников: они подают ложные сигналы, отвлекая нас на стада кенгуру, и пока наши группы сбегаются туда, где кроме кенгуру нет ни души, темнокожие растворяются в лесу, путают свои следы с отпечатками копыт валлаби; дождь и грязь их сообщники, мир превращается в топь да болото.

Наши группы неумолимо продвигаются вперёд. Сэр Джордж объявил массовый призыв под ружье и поднял всех на бой. Нас много: три тысячи двести — две тысячи каторжников (двое из пяти вооружены), тысяча поселенцев и двести полицейских. Каторжники против аборигенов: придерживаемые на цепи псы против истощённых собак динго. «Да здравствует смерть!». Что Вы говорите, доктор? Что значит, ничего? Вы что, намекаете, что эти слова мои? Я тут вообще не при чём. Да: каторжники против местных, проклятые против окаянных, мы против вас. Я-то здесь с какой стати? Ранее, много лет тому назад, и теперь уже многим временем позже, спустя полвека, что больше века с половиной… Земля Ван-Димена, Каталония, Барселона… Мы устроили на них, темнокожих, охоту, а ещё на анархистов и фашистов, но фашисты загнали в ловушку нас, мы же… Прекратите меня путать, все эти истории не имеют ко мне ни малейшего отношения, они только громыхают, гулко отдаваясь в сознании, что лишь вводит меня в заблуждение. И не нужно притворяться, что будто Вы сидите смирно и молча меня слушаете. Вы чревовещатель, друг мой, этот фокус мне знаком. Вы один из тех, кто умеет разговаривать, не шевеля губами, у кого слова звучат непонятно откуда, может, это мои слова и есть. Если вам ещё интересно послушать о Чёрной войне, дайте мне сначала передохнуть и восстановить нить рассказа…

Девять кочующих групп становятся единой скоординированной линией, тянущейся от Уотерлоу Пойнт на севере до самого моря на востоке. Линия укорачивается, смыкаясь, превращается в кольцо, кольцо сжимается, в течение двух недель оно образует собой арку в 30 миль, удавка душит все сильнее, мы продвигаемся дальше, рассчитывая выследить и зажать всех оставшихся чёрных. В конце октября 1830 года кольцо стягивается до точки центра, мы приходим в Ист Бей Нек, где должны были быть собраны в кучу пойманные туземцы. Их оказывается только двое.

81

Аборигены — мастера по части исчезновения. Когда Тогерлонгетер, вождь племени Бухты Ойстер, он же Тупеланта или король Вильгельм, попадает в установленный нами лесной капкан, его люди вырывают оттуда часть его попавшей в стальные тиски руки, после чего он продолжает скрываться с обрубком ниже плеча, а мы находим лишь кусок мяса и свернувшуюся, как смола, кровь. Аборигены умудряются оставить ложные следы, которые заставляют нас двигаться в абсолютно неправильном направлении, — так мы попадаем в неприятности: оползни, обвалы, ливни и чьи-то одинокие стрелы лишают некоторых из нас жизни. В отместку некоторых из них, как, например, Москита, мы вешаем. Руки уже приговорённого к смертной казни каторжника ловко затягивают петлю на чужой шее, хоть в такой темноте и не всегда понятно, чья это шея; за процессом наблюдают разукрашенные, точно карнавальные маски, лица туземцев в зарослях.

Как же это возможно, узнать кого-то в ночи? Брата и то трудно распознать, собственное отражение можно не заметить! «Обменявшись с долионами дарами и символами мира, мы покинули Медвежий остров. Однако с наступлением темноты встречные течения и бури вновь прибили «Арго» к только что покинутым берегам. Никто из нас не сумел понять, что пред нами тот же остров, а долионы приняли нас за врагов, схватились за оружие, и настал час битвы одних против других». Нам бы изначально следовало приплыть сюда на судах взбунтовавшегося флота, поднявших алые флаги на гросс-мачтах. Мы бы высадились, неся благую весть, разбудили бы вас, чёрные наши братья… Я бы научил тебя, чёрный мой Авель, бороться за существование, восставать против несправедливости, жить. Мы же оказались братоубийцами и палачами.

Руно застряло в пасти дракона. Чудовище жадно его жуёт и мочалит, пуская слюни. Должно быть, Медея ошиблась, и вместо дракона закляла на сон Ясона и самое себя, что-то недоучла, где-то схалтурила, и вот магия обернулась катастрофой. Дракон же продолжил нападать, наносить удар за ударом, а затем тут же предлагать мир своим лишившимся чувств жертвам. Постепенно Чёрная война сходит на нет, всё затихает. Мы ловим вождя Лимеблунну, вождя Умарру, двух его братьев, жену, трёх братьев жены, двух сестёр… В знак нашей победы и нерушимого мира Умарра три раза воздевает руки над головой. Мир. Для побеждённых начинается период ещё более жестокий, чем сама война. На острове Суон охотники на тюленей насилуют и истязают восемнадцать местных женщин; на скалах Грейт Айленда вскоре находят скелеты умерших от голода и жажды загнанных туда аборигенов.