Вслепую - [40]
На страницах нашей газеты я даже вёл дебаты. Джузеппе Боретти был прирождённым товарищем. Я был свидетелем его смерти в Испании, на холмах в районе Эбро. Ему повезло — он погиб за свободу. А я…
Что я, доктор? Это же Ваша задача анализировать, формулировать диагноз, составлять курс лечения, анамнез и прочее, а потом всё мне объяснять. Нет, с Боретти мы познакомились на Эбро; это он рассказывал мне про склоки с социалистами, а я спорил с ним насчёт действий Партии; я говорил, что и он и Партия ошибаются, и что социал-демократия и социал-фашизм — не одно и то же; я уверял его, что нацизм не мог их уничтожить, он же доказывал, что, поборов нацизм и фашизм, мы могли бы прямо приступить к построению коммунизма. Мы спорили до пены у рта, это казалось мне преступлением, напоминало схватки кур в палисаднике, поэтому, чтобы не накалять страсти ещё больше, я продолжал повиноваться решениям Партии, даже будучи с ними не согласен.
Чувствовал ли я себя по этой причине униженным? Сразу видно, что вы не имеете ни малейшего понятия о том, что такое рабство, свобода, борьба, что значит отстаивать честь тех, с кем ты даже не знаком, но разделяешь общие принципы, будь то твои враги, которые пичкают тебя слабительным и цикутой, но, как известно, рано или поздно станут тебе братьями, если, конечно, ты до этого не умрёшь в контролируемых ими тюрьмах. Мы пытались поднять на совместную борьбу за свободу чернорубашечников, призывая их сомкнуть ряды вместе с нами. Пьетро Яккия всегда был фашистом до мозга костей, с первого часа, а закончил свою жизнь, маршируя плечом к плечу с гарибальдийцами и пав у врат Махадахонды.
Его смерть, наши смерти нужны были для того, чтобы заткнуть тех, кто кричал «Viva la muerte», «Да здравствует смерть». Сопротивление всегда побеждает тиранию империй. Так, например, ни Наполеон, ни его маршал Мармон не справились с Испанией. Когда-то мы пели: «Куда ты направился, Мармон? No pasaran[41]». Тела убитых товарищей — непроходимая стена, скалы, о которые разбивается бушующее море. Зачем же тогда мы двое затевали те споры в Испании, все те словесные схватки? Чтобы позволить смерти пройти?
Серый воздух, поднявшееся море, смотровые окошки залиты водой. Ты гребёшь, гребёшь, но потом сдаёшься: у тебя нет сил. Ты идёшь ко дну, но всё-таки… Свет тех бегущих осенних дней… Турин. Наконец-то я вспомнил, куда меня отправили для поддержки контактов с Партией того, что осталось от движения за Справедливость и Свободу после арестов в мае 35-го.
Та осень на улицах Турина: подпольное распространение печати, письма, проведение собраний, восстановление связи с фабриками и школами. Каждый готов сплотиться и вытянуть попавшегося на крючок товарища. Я пойман с листовками — побои, отправка в Фоссано. Это не уменьшило красноты осеннего холма, которым я любовался, гуляя по разрезающим город улицам, обрамленным платанами, что уводили далеко стрелою… Идеальный геометрический расчет, организованный марш в будущее.
Много позже сомкнувшиеся ряды шли по направлению к сжигающему мир красному пламени при Гвадалахаре. Они противопоставляли тому испепеляющему красному свой: флаг, листья, огонь, горсти спелого винограда. В ту туринскую осень мы были абсолютно свободны, несмотря на то, что нас преследовали, выслеживали и сажали в тюрьмы, свободны от трусливого всемогущества собственного «я», нам был неведом лишающий самоконтроля страх. На тех бульварах я, с фальшивыми документами в кармане, дышал полной грудью: ветер приносил воздух с гор, из такого же чистого и сильного мира, какой мы собирались построить, красные пятна на холме представлялись мне бокалами молодого вина, провозвестника праздника духа и плоти, солнце грядущего ослепляло, поднимаясь над большим и страшным миром, который мы были призваны изменить.
Мы знали, что рано или поздно начнётся война, но мы знали также, что войн больше не будет, когда мы построим наш новый мир, возрожденный на обломках потопа… Всё перепутано. Если, если, если, правила грамматики, вербальные и временные формы, синтаксис, — все пустое, ничего не действует… Мы так верили… А гипотетическое «если» так и не случилось, банально. Вода поднимается, я захлёбываюсь, помогите, пусть меня выбросит на берег, мне необходимо искусственное дыхание. Меня тошнит словами. Революцияреакциясоциалфашизм. Горечь. Рвота. Земля вращается, море волнуется, Солнце и звёзды двигаются в космосе, история меняется, люди блюют. Слава Богу, ещё… Всё, прошло, проходит, облегчение… Простите…
Когда-то при таких судорогах я укутывался трофейным руном, и это красноватое сукно сохраняло тепло. Теперь же в нем одни отверстия, должно быть, это моль или просто обветшала ткань, распадаясь на нити и кусочки. Нельзя отправляться в плавание с дырявым парусом. Представьте рваные паруса корабля у мыса Горн: шквалы ветра проходят сквозь них, не встречая сопротивления, словно пули через рубашку.
21
Только Мария умела прогонять мой страх. Я прятался от разъярённого моря у неё на груди. В её глазах я видел своё отражение. Теперь я не вижу ничего: зеркала пусты, вакуум. Вы случайно не знаете, куда запропастился товарищ Чиппико, он же Ципико или даже Чипико? Партия приказала ему бросить Марию, оставить её по ту сторону границы, отдать её на растерзание мстительным тварям Голого Отока, её, ради меня поставившую на карту всё и всё потерявшую. Да, я знаю, это случилось позже, после Милана, Турина, Фоссано, Гвадалахары и остальных мест, куда нас забрасывала судьба, много позже, в некоем абсолютном потом, за пределами жизни, ведь промолчав на решение Партии, я погиб, исчез необратимо. Перемещенное лицо. Этот сертификат о переселении тоже был позже, но не для меня, а для вас. Для умерших не существует до и после. В Аиде все тени находятся вместе и в то же время по отдельности: «Арго», «Пунат», «Вудман», «Нелли», — все они покачиваются на волнах одного и того же моря мрака и не плывут ни назад, ни вперёд.
Действие романа «Другое море» начинается в Триесте, где Клаудио Магрис живет с детства (он родился в 1939 году), и где, как в портовом городе, издавна пересекались разные народы и культуры, европейские и мировые пути. Отсюда 28 ноября 1909 года отправляется в свое долгое путешествие герой - Энрико Мреуле. Мы не знаем до конца, почему уезжает из Европы Энрико, и к чему стремится. Внешний мотив - нежелание служить в ненавистной ему армии, вообще жить в атмосфере милитаризованной, иерархичной Габсбургской империи.
В рубрике «NB» — «Три монолога» итальянца Клаудио Магриса (1939), в последние годы, как сказано во вступлении переводчика монологов Валерия Николаева, основного претендента от Италии на Нобелевскую премию по литературе. Первый монолог — от лица безумца, вступающего в сложные отношения с женскими голосами на автоответчиках; второй — монолог человека, обуянного страхом перед жизнью в настоящем и мечтающего «быть уже бывшим»; и третий — речь из небытия, от лица Эвридики, жены Орфея…
Эссе современного и очень известного итальянского писателя Клаудио Магриса р. 1939) о том, есть ли в законодательстве место поэзии и как сама поэзия относится к закону и праву.
Повесть Е. Титаренко «Изобрети нежность» – психологический детектив, в котором интрига служит выявлению душевной стойкости главного героя – тринадцатилетнего Павлика. Основная мысль повести состоит в том, что человек начинается с нежности, с заботы о другой человеке, с осознания долга перед обществом. Автор умело строит занимательный сюжет, но фабульная интрига нигде не превращается в самоцель, все сюжетные сплетения подчинены идейно-художественным задачам.
О трудной молодости магнитогорской девушки, мечтающей стать писательницей.
Супружеская чета, Пол и Белинда Хасси из Англии, едет в советский Ленинград, чтобы подзаработать на контрабанде. Российские спецслужбы и таинственная организация «Англо-русс» пытаются использовать Пола в своих целях, а несчастную Белинду накачивают наркотиками…
Математическая формула, которой уже около 200 лет, помогает сделать такие расчеты. Чтобы прийти к такому выводу, авторы статьи из последнего номера P.M. Magazin сначала попрактиковались в математике.Расчеты вероятности и достоверности касались на этот раз не сухих чисел, а самых сложных вопросов человечества.Авторы P.M. Magazin выдвинули гипотезу «Бог существует» и стали размышлять на эту тему: насколько велика вероятность того, что Бог создал Вселенную? Насколько велика вероятность того, что эволюция на Земле произошла при его участии? Насколько велика вероятность того, что добро немыслимо без Бога? Каждый утвердительный ответ говорит в пользу существования Бога, а любое убедительное объяснение, не имеющее ничего общего с «промыслом Божьим», снижает вероятность его существования.В результате было установлено: Бог существует с вероятностью 62%.
Эта книга не обычное описание жизни в одной отдельно взятой деревне, а чрезвычайно личностное, заинтересованное размышление о смысле жизни в деревне вообще. И конечно же, о том, как живется-можется русскому человеку на русской земле. Понятно, жизнь эта непроста, и не текут у нас молочные реки в кисельных берегах, но все же - хороша русская деревня! Как бы загадочно и темно ни было ее прошлое, а настоящее - невразумительно и зыбко...
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Рассказы Эудженио Монтале — неотъемлемая часть творческого наследия известного итальянского поэта, Нобелевского лауреата 1975 года. Книга, во многом автобиографическая, переносит нас в Италию начала века, в позорные для родины Возрождения времена фашизма, в первые послевоенные годы. Голос автора — это голос собеседника, то мягкого, грустного, ироничного, то жесткого, гневного, язвительного. Встреча с Монтале-прозаиком обещает читателям увлекательное путешествие в фантастический мир, где все правда — даже то, что кажется вымыслом.
Федериго Тоцци (1883–1920) — итальянский писатель, романист, новеллист, драматург, поэт. В истории европейской литературы XX века предстает как самый выдающийся итальянский романист за последние двести лет, наряду с Джованни Верга и Луиджи Пиранделло, и как законодатель итальянской прозы XX века.В 1918 г. Тоцци в чрезвычайно короткий срок написал романы «Поместье» и «Три креста» — о том, как денежные отношения разрушают человеческую природу. Оба романа опубликованы посмертно (в 1920 г.). Практически во всех произведениях Тоцци речь идет о хорошо знакомых ему людях — тосканских крестьянах и мелких собственниках, о трудных, порой невыносимых отношениях между людьми.
Автобиографический роман современного итальянского писателя Р. Луперини повествует о жизни интеллектуала, личная драма которого накладывается на острые исторические и социальные катаклизмы. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Федериго Тоцци (1883–1920) — признанная гордость итальянской литературы, классик первой величины и объект скрупулезного изучения. Он с полным основанием считается одним из лучших итальянских романистов начала XX в. Психологичность и экспрессионистичность его прозы при намеренной бесстрастности повествования сделали Тоцци неподражаемым мастером стиля. Ранняя смерть писателя не позволила ему узнать прижизненную славу, тем ярче она разгорелась после его смерти. Роман «Закрыв глаза» (1919) — единственный роман, изданный при жизни писателя — отличается автобиографичностью.