На даче было хорошо: речушка с ершами под боком, яблоки и сливы, которые, к слову сказать, наделали Уткину немало бед, но это совсем другая история. Здесь можно было смолить сколько душе угодно и орать песни. Свобода!
Когда Мишаня частично отошёл от учинённого ему Домной аффекта, стало его терзать неуёмное мальчишеское любопытство из разряда «а как это устроено». Вечерами Уткин вертел в руках инструкцию с басурманскими письменами, точно тщился расшифровать их одним усилием воли.
«Нужный человечек» у Кузьмича нашёлся и на этот случай. Местный Кулибин — Андрей Андреевич Чижиков — преподавал в техникуме физику. Когда-то учился у него и сын Кузьмича — прохиндей и оболтус — Васька. Так и познакомились.
Инструкцию заинтересовавшийся высокотехнологичной игрушкой Чижиков забрал. Три дня спустя, Андрей Андреевич бегал по дачной веранде, размахивал руками и азартно выкрикивал что-то про «мониторинг пространства», про «анализаторы волн любой природы», про «личностную психоэмоциональную интерпретацию посредством записанной на носитель информации».
Он возбуждённо потирал пухлые ладошки. У Кузьмича и Мишани лица были безучастными и вытянутыми.
— Теперь понятно?! — Запыхавшийся Чижиков плюхнулся на стул, вытер лоб мятым носовым платком.
— Ага, — соврал Уткин, испуганный тем, что «Кулибин» пойдёт по второму кругу. — Не понял только, почему со мной холодильник разговаривал, а не тарелки…
— Я же говорю! — взвился физик. — Задействованный в каком-либо процессе объект так или иначе нарушает структуру пространства. Колебания улавливает радар! В радар вмонтированы анализаторы. Анализ личностный! Грубо говоря, реакция выдаётся только на те события, на какие среагировал бы субъект, чей мозг был отсканирован и записан на чипы! В нашем случае, субъект — Домна Васильевна. Поэтому в звуковые преобразуются исключительно волны, отражённые от отмеченных дубль-субъектом предметов. Что не понятно?!
— Короче, тарелки волны везде рассылают, — пояснил сообразительный Кузьмич. — Обо что споткнутся, от того обратно и отлетят. А спотыкаются они только о то, обо что Домна твоя споткнулась бы. Те, что отлетают, они уже… не те, говорящие они. Дошло?
— Преобразуются в звуковые, — поддакнул Чижиков.
— Ага, — повторил Уткин и принялся кромсать щедрыми кусками «Докторскую». Истощённый непосильной работой мозг настоятельно требовал еды.
Злосчастные сливы устроили Уткину генеральную чистку организма. Вместе со шлаками улетучилась и бурлившая до того в нём злость. Мишаня вернулся домой.
— Куда в сапожищах?! — привычно рыкнула обувная полка.
Только сейчас Уткин вспомнил, что так и не выключил мигающий кругляш.
Мишаня презрительно плюнул в сторону сварливой мебели.
— Не плюй на пол, — огрызнулся линолеум.
В прихожую выскочила Домна. Растрёпанная и полинявшая, она была похожа на выстиранную в допотопной машине нутриевую шубу.
— Миша! — выдохнула супруга, хватаясь измазанной в муке рукой за стену.
— Новые обои на какие шиши купишь? — ядовито осведомилась стена.
— Выключи ты эту тарахтелку! — взмолилась Уткина. — Все нервы мне вымотала! Это ей не так, то не этак! Слова доброго не дождёшься!
— Ну дык… — Мишаня насмешливо потеребил кончик носа. — Твой психоэмоциональный дубль же!
— Чего? — Домна испуганно уставилась на мужа.
— Каков поп, таков и приход, — пояснил Уткин.
— Я что, правда… такая? — Домна втянула голову в плечи.
Мишаня хмыкнул и, достав из кармана кругляш, нажал на off.
— Не, ты лучше. Пироги вон печёшь и… — он притянул жену к себе — мягонькая такая…
— Ой, ну прям! — застеснялась Домна. — Иди уж, пироги стынут. Ну, руки же в муке! Пусти, ирод окаянный!
«А приворотом-то она баловалась, — беззлобно подумал Мишаня. — Эвон как… фунциклирует!»
