Всеобщая теория забвения - [5]

Луду поблагодарила, положила трубку и снова открыла записную книжку. В ней Одетт вычеркивала красными чернилами имена друзей, которые уехали из Луанды. Остались немногие. На звонок ответили трое, и никто не смог ей ничего сказать. Один, преподаватель математики в Лицее Салвадор Куррейя, пообещал позвонить знакомому полицейскому и связаться с ней, как только получит какую-либо информацию.

Прошло несколько часов. На улице начали стрелять. Сначала доносились отдельные выстрелы, потом – активный обмен очередями из нескольких автоматов. Зазвонил телефон. Мужчина, голос которого показался ей молодым, с лиссабонским акцентом вежливо спросил, может ли он поговорить с сестрой госпожи Одетт.

– А что случилось?

– Спокойно, сеньора, нам просто нужна кукуруза.

– Кукуруза?!

– Вы все прекрасно понимаете. Верните нам камни, и, я даю честное слово, мы оставим вас в покое. С вами ничего не случится. Ни с вами, ни с вашей сестрой. Если хотите, можете улететь в метрополию ближайшим рейсом.

– Что вы сделали с Одетт и моим зятем?

– Старик повел себя безответственно. Некоторые путают глупость с храбростью. Я офицер португальской армии и не люблю, когда меня пытаются обмануть.

– Что вы с ним сделали? Что вы сделали с моей сестрой?

– У нас не так много времени. И все может закончиться или хорошо, или плохо.

– Клянусь, я не знаю, о чем вы говорите, не знаю…

– Вы же хотите вновь увидеть сестру? Тогда сидите тихо дома и не пытайтесь кого-либо предупредить. Как только снаружи все немного уляжется, мы подъедем к вам за камешками. Передадите нам посылку, и мы освободим госпожу Одетт. – Он отключился.

Стемнело. Небо рассекали полосы очередей трассирующих пуль, от взрывов дрожали стекла. Призрак, забившись куда-то под диван, тихо скулил. У Луду кружилась голова, силы будто оставили ее. Она поспешила в ванную комнату, где ее вырвало. Дрожа всем телом, обессиленная Луду опустилась на пол. Затем, едва придя в себя, она вскочила и направилась в кабинет Орланду, куда прежде заходила не чаще раза в неделю – подмести пол и вытереть пыль. Инженер очень гордился своим письменным столом, величественным и изящным, купленным у одного португальца-антиквара. Луду попыталась открыть верхний ящик, но он оказался заперт. Она сходила за молотком и попросту разбила ящик тремя отчаянными ударами. Сверху лежал порнографический журнал. Брезгливо отложив его в сторону, Луду увидела пачку купюр и пистолет. Взяв оружие обеими руками, Лудовика ощутила, насколько оно тяжелое. Она погладила пистолет, подумав, что именно этим инструментом, весомым, мрачным, почти живым созданием, люди и убивают друг друга.

Луду перевернула вверх дном всю квартиру, но так ничего и не нашла. Наконец она рухнула на диван в гостиной и заснула. Проснулась она внезапно – от того, что Призрак, рыча, тянул ее за край юбки. Дувший со стороны океана ветерок лениво приподнимал тонкие кружевные занавески. В небесной пустоте плавали звезды, тишина лишь усугубляла темноту ночи. Из коридора слышался шелест чьих-то голосов. Босая, она подкралась к входной двери и посмотрела в глазок. Рядом с лифтами трое мужчин приглушенно о чем-то спорили. Один из них, державший в руке фомку, указал ею на дверь, фактически – на стоявшую прямо за ней Луду:

– Там собака, точно. Я слышал лай собаки.

– Ты чего, Мингиту?! – возразил ему другой, худощавый, невысокого роста тип в чересчур просторной и длинной военной куртке. – Нет там никого, колоны все уже смотались. Давай ломай эту хрень.

Мингиту подался вперед. Луду, наоборот, отпрянула назад. Услышав удар, она машинально ответила на него, стукнув по деревянной двери. Сердце ее отчаянно заколотилось. В коридоре затихли, потом кто-то крикнул:

– Кто там?

– Уходите отсюда.

С той стороны засмеялись, после чего тот же голос продолжил:

– А, одна еще осталась! Что, мамаша, забыли про тебя?

– Уходите отсюда, пожалуйста.

– Мамаш, давай лучше открывай. Мы пришли за своим. Вы грабили нас пятьсот лет, а теперь мы здесь, чтобы забрать свое.

– У меня оружие. Никто сюда не войдет.

– Сеньора, только спокойно. Ты нам даешь камни, немного деньжат, и мы тут же убираемся отсюда. У нас тоже у каждого мать есть.

– Нет, я вам не открою.

– Окей. Мингиту, давай ломай.

Луду кинулась в кабинет Орланду, схватила пистолет, вернулась, навела ствол на дверь и нажала на спусковой крючок. Она помнила момент выстрела все следующие тридцать пять лет: резкий грохот, дернувшийся вверх пистолет и короткая боль в запястье. Как бы сложилась ее жизнь дальше, если бы не то, что произошло в это мгновение?

– Ой, кровь. Мам, ты же убила меня!

– Тринита, дружище, ты ранен?

– Валите, валите отсюда…

На улице, где-то совсем рядом, тоже стреляли. Выстрелы всегда притягивают друг друга. Стоит кому-то запустить в небо пулю, как тут же компанию ей составляют десятки других. В стране, где идет война, для такой реакции достаточно единственного хлопка глушителя неисправной машины, запущенного фейерверка – всего чего угодно.

Луду подошла к двери. Она увидела отверстие, проделанное пулей, прислонилась к нему ухом и услышала тяжелое дыхание раненого:

– Ma, воды! Помоги мне…