Всемирная история. Российская империя - [25]

Если читатель не запамятовал раздел о «забытом» столетии украинской истории, его можно поздравить: мы снова встретились с Н. И. Павленко. Речь идет о еще одном российском учебнике по истории для 10 класса[20]. Неудивительно, что текст учебника 1989 г. повторяется в учебнике 2007 г., но в целом учебник 2007 г. весьма основательный, вдумчивый и толковый. В этом он явно будет «посильнее» учебника моего любимца А. Н. Сахарова, хотя для школы может быть и сложноват. Авторы не ударяются в бесплодные поиски варягов и русов – нескандинавов. Вятичи размещаются не в «истоках Волги», а на «Оке и ее притоках». Есть пункт «Соседи восточных славян» – не «враги». С соседями не воюют, а «общаются». Есть финно-угры, «поселившиеся на Русской равнине еще до появления славян», и это хорошо. Кочевники воспринимаются спокойно, их отношения с русскими княжествами не ограничиваются только враждебными разрушительными набегами. Неизбежная древнерусская народность возникает в пункте о «Культуре Древней Руси». На 32 с. учебника утверждается:

«Развитие древнерусской культуры неразрывно связано с возникновением единой древнерусской народности. При этом основанием ее формирования служила не столько этническая общность, – Русская земля объединила разные племена и этносы, между которыми наблюдались большие различия, – сколько единые литературный язык, вера, система духовных ценностей, утверждавшиеся в процессе христианизации, культура в целом».

Можно почти согласиться с авторами, но: «признаки» древнерусской народности делают ее настолько расплывчатой, что понятие «народность» здесь становится каким-то лишним. (Что касается употребления термина «народность», будь она древнерусская или украинская, то это научная бессмысленность.) Есть некая общность, есть «земля», но «разные племена и этносы» не могут составлять одну народность, ибо «народность» предполагает этническую целостность.

Распад Руси на уделы воспринимается авторами без особого душевного надрыва, ибо: «…земли, объединенные в своеобразный “суперсоюз” племен – Древнерусское государство, – не были прочно экономически и социально связаны, распад оказался неизбежен» (с. 37). О запрограммированности распавшейся «древнерусской народности» на будущую «централизацию» не говорится. Понятно, что «распад не означал утрату всех связей». Согласно традиции учебника 1989 г. (который был «российскоцентричен»), авторов больше интересует Северо-Восточная Русь и Новгород – но для истории России это уже вполне естественно и понятно. Зато упоминается, что Галицко-Волынское княжество просуществовало до середины XIV в. (Ура! Исправились!)

Констатируя некую провинциальность Северо-Востока («медвежий угол») по отношению к Югу, авторы компенсируют это тем, что рождают термин «Залесская Русь», который приписывают не себе, а «сознанию [тогдашних] жителей Поднепровья». Да не было у них такого в сознании! Заметим: это не придирки, а лишь попытка показать, как происходит вольное обращение с разными названиями и терминами, а выводы о его причинах и намерениях, вольных или невольных, здесь можно делать и самостоятельно. Когда во Владимир переносится «столица», то, в отличие от текста 1989 г., она переносится не из Киева, а из Суздаля (то есть столица княжества, а не Руси), что не может не радовать. Говоря о «борьбе с экспансией Запада», уже в равной мере отмечены и литовцы Миндовга, и Даниил Галицкий. Псков пребывает в 1242 г. в «союзном договоре с Ригой», а не захвачен немецкими феодалами. Александр Невский и Чудское озеро есть, однако его первой хрестоматийной Невской битвы 1240 г. – нет! И даже без объяснения причин. Неужели святой лик Александра Невского начинает меркнуть? Он (Александр) просто «соперничает» с братом Андреем, который был противником Орды, в то время как у А. Н. Сахарова Андрей борется против Орды исключительно из зависти к славе брата Александра, а не побуждаемый «патриотизмом». И Александр, отдавший монголам не завоеванное ими, – настоящий национальный герой. Правда, проблески «сахаровщины» встречаются и здесь. Уважаемый метр любит сравнивать «уровень развития» Руси и Запада. Н. И. Павленко и соавторы на с. 56 пишут:

«Русские княжества “стартовали”, несомненно, с более низкого уровня экономического развития, чем европейские страны в период образования национальных государств. Это значит, что участвовавшие в борьбе за политическую гегемонию русские князья должны были восполнять недостаток материальных ресурсов сосредоточением в своих руках огромной власти. Эта власть была призвана компенсировать экономическую недостаточность, изымая и направляя значительную часть общественного совокупного продукта на общенациональные цели».

Ну далась им эта национальная централизация! Все в погоне за схемой развития Западной Европы, равнение – на Запад. Может, так и нужно (хотя и там не все ясно с этими «национальными государствами»), но утверждалось же в книге ранее, что «из восточной окраины европейского мира русские княжества превратились в западную окраину Золотой Орды» (с. 51). Может, и вектор несколько сменился: если похожие цели достигаются разными средствами, то общий результат тоже будет несколько отличаться. Все равно «Европы» не получится, как ни распоряжайся «общественным совокупным продуктом». Но ведь ничего ужасного в этом нет, если вообще говорится об уникальности российской цивилизации и т. д. Может, она действительно уникальна?