Всемирная история. Древний Рим. Эпоха великих завоеваний - [108]

Тит Ливий сообщает, что в схватке погибли около 2800 пунийских воинов и всего 500 римлян. И хотя он ставит эти данные под сомнение, гораздо важнее точных цифр потерь сторон оказался общий моральный и политический эффект от поражения Ганнибала при Ноле. Римские воины впервые после битвы при Каннах убедительно продемонстрировали, что не утратили присутствия боевого духа и способности громить неприятеля. Это внушало уверенность союзникам Рима и одновременно показывало карфагенянам, что, несмотря на недавний катастрофический разгром римского войска, военная кампания все еще далека от завершения. Ганнибалу предстояло вести длительную изнурительную войну на истощение. О значении сражения у Нолы удачно выразился Марк Туллий Цицерон в трактате «Брут, или О знаменитых ораторах»: «После пресловутого поражения у Канн римский народ впервые воспрянул духом только с победой Марцелла при Ноле, за которой удачи последовали одна за другой» (Cic. Brut. III, 12).

Битва за Нолу действительно открыла череду многочисленных сражений римлян с пунийцами, во время которых воины Вечного города и верные им союзники медленно, но верно подтачивали силы как войска Ганнибала, так и военных сил Карфагена в целом. Далеко не всегда при этом победа на поле боя оставалась за римлянами, однако, подобно опытному боксеру, они неизменно выигрывали по очкам. Так, согласно римской анналистической традиции, на пользу Риму пошло даже пребывание карфагенян в союзной им Капуе зимой 216–215 гг. до н. э., во время которого солдаты предавались безделью, бесчинствам и разврату, вследствие чего в армии катастрофически упала дисциплина: «И вот, тех, кого не могла осилить никакая беда, погубили удобства и неумеренные наслаждения – и тем стремительнее, что с непривычки к ним жадно ринулись и в них погрузились. Спать, пить, пировать с девками, ходить в бани и бездельничать вошло в привычку, и это с каждым днем незаметно подтачивало душевное и телесное здоровье. Кое-как еще держались памятью о прошлых победах» (Liv. XXIII, 18, 11–12). И даже если признать приведенные Титом Ливием сведения весьма преувеличенными, не приходится сомневаться в существенном вреде, который всегда приносит армии длительное бездействие.

Если дисциплину в войске Ганнибалу удалось в целом восстановить вскоре после начала боевых действий весной 215 г. до н. э., то гораздо большей проблемой стало для него отсутствие поддержки и подкреплений из Карфагена. Причиной тому были успехи римских войск в 216 г. до н. э. на другом театре боевых действий – в Испании. Сюда, несмотря на тяжелое положение в Италии, был направлен с подкреплением Публий Корнелий Сципион, который, объединив войска с братом Гнеем, повел решительное наступление на юг. Форсировав Ибер, они ударили по армии командовавшего пунийскими силами на Пиренейском полуострове Гасдрубала. Этот пунийский военачальник получил ранее из Карфагена подкрепление и приказ отправиться сухопутным путем в Италию на помощь Ганнибалу. Удар Сципионов должен был пресечь задуманное карфагенянами в зародыше, и, сознавая свою миссию, римские легионеры сражались упорно и стойко и нанесли врагу сокрушительное поражение. Тит Ливий свидетельствует о множестве убитых, а Евтропий называет такие цифры: 25 тыс. убитых и 10 тыс. пленных пунийцев (Liv. XXIII, 29, 13; Eutrop. III, 11). Даже если признать эти данные весьма преувеличенными, понятно, что исход битвы имел стратегическое значение, поскольку Ганнибал лишался возможности получить существенное подкрепление из Испании, а римляне, наоборот, теперь имели возможность захватить практически весь Пиренейский полуостров.

Поражение в Испании имело и иные негативные для Ганнибала последствия. Собранное Магоном в Карфагене войско из 12 тыс. пехотинцев, 1,5 тыс. всадников (вместо планировавшихся ранее 4 тыс.) и 20 слонов (вместо 40), пришлось отправить не в Италию, а в Испанию. Приблизительно такое же войско под командованием Гасдрубала Плешивого отбыло из пунийской столицы на Сардинию, чтобы овладеть этим островом в момент, когда местное население было готово выступить против римского владычества (Liv. XXIII, 32). Далеко не безграничные силы карфагенян распылялись по нескольким театрам боевых действий, в то время как Ганнибал на юге Италии остро нуждался в подкреплениях.

Начиная с 215 г. до н. э. в войне установилось относительное динамическое равновесие. Ганнибал, не имея возможности получать в достаточном количестве подкрепления из Карфагена, уже не был способен ни всерьез грозить походом на Вечный город, ни нанести врагу поражение, сопоставимое по масштабам с разгромом при Каннах, тем более что римляне, наученные горьким опытом, избегали крупных сражений и ввязывались в бой лишь тогда, когда были уверены в победе. Вместе с тем и римляне, нанося пунийскому военачальнику отдельные чувствительные удары, все еще не были способны окончательно разгромить его армию. Победы каждой стороны чередовались с поражениями, однако если римские полководцы могли быстро восстановить численность армии за счет набора новых воинов и привлечения сил верных союзников, то для Ганнибала каждая потеря была практически невосполнимой. Важнейшим событием кампании 215 г. до н. э. стало второе сражение у стен Нолы, в котором Марк Клавдий Марцелл, получивший к тому времени от народа «проконсульскую власть, так как после каннского поражения он единственный из римских полководцев удачно воевал в Италии» (Liv. XXIII, 30, 19), нанес Ганнибалу чувствительный удар. Карфагенскому полководцу не помогло ни полученное все же к тому времени из Африки незначительное подкрепление, ни прибывшие с ним боевые слоны. В сражении пунийский военачальник потерял 5 тыс. воинов убитыми и 600 пленными, погибли 4 слона, а еще двух римлянам удалось захватить. Эта вторая победа под Нолой окончательно возродила веру римлян в победу над Ганнибалом, одновременно лишив карфагенского полководца уверенности в собственных воинах, поскольку вскоре после битвы отряд из 272 всадников перешел на сторону римлян (Liv. XXIII, 41–46; Oros. IV, 6, 12). Это было тревожным сигналом и означало, что пунийские воины теряли веру в удачу своего предводителя и видели перспективу в будущем в случае перехода на сторону римлян.