«Всех убиенных помяни, Россия…» - [142]
Сумцов. Тебе, из России. Только не получишь, пока не выполнишь наряда по поливке.
Лесницкий. Разве этим шутят, дядя?!
Сумцов. Ну, на, на. Я же понимаю. (Лесницкий берет письмо и уходит, разрывая на ходу конверт.) Теперь, дай Бог, успокоится. А то ходит все, шляпа, как в воду опущенный. (Садится рядом с дочерью.) Чего это девочка моя такая грустная? Обидел кто?
Мара. Нет, так. (Кладет голову на плечо отца.) Нехорошо теперь жить, папа, совсем нехорошо.
Су мцов (ласково). Стыдись, Мара! В двадцать два года такую пессимистику надо в бараний рог гнуть. Была бы здорова, детка, а все остальное приложится. Жизнь хороша, поверь мне, старому пистолету.
Мара (улыбаясь). Ты сам, папа, иногда грустишь втихомолку. Правда, по ночам больше, когда не спится.
Сумцов. С чего это ты вздумана?
Мара. Еще прошлой ночью ты пришел к нам в комнату, поправил Оле одеяло и сказан про себя, — ты ведь часто сам с собою разговариваешь: «Бедные мои девочки, горько вам пришлось». И перекрестил нас.
Сумцов (смущаясь). Ну, это тебе приснилось.
Мара. Ничего не приснилось. После этого ты еще поднял с полу гребенку и положил на стол. Что, скажешь, неправда?
Сумцов. Ах ты сыщица этакая, все знаешь! Однако пора вечерять, как говаривала наша нянюшка, где-то она теперь мается? Пойдем поможем Оленьке по хозяйству. (Оба идут к двери.) Пить чай на балконе не придется: ветер начинается и пыльно очень. Интересно, бывают ли здесь наши воробьиные ночи? (Уходит.)
На сцене некоторое время никого нет. Входит Лесницкий. Лихорадочно сжимая в руке письмо, тревожно оглядывается, будто к чему-то прислушиваясь, затем тяжело опускается на стул у стола, расправляет скомканный листок письма и читает его, упав головой на кисти рук.
Лесницкий. «Боюсь я очень, что это письмо совсем замучит тебя, Дима. А молчать нельзя уже. Сказать ведь надо когда-нибудь, надо. Скоро полгода, как я замужем. То есть это и не замужество, а так — живем вместе. Записали нас где-то, и в церкви не были. Сама теперь не пойму, зачем так вышло. Любила тебя крепко и сейчас, прости, кажется, люблю. И вот ушла от тебя, хороший. Тяжело это очень, ты поверь. Нравился мне чем-то он, муж мой. Встретились мы в канцелярии, служила я тогда. Он дикий был какой-то, глаза горят. Может быть, и красивый. Да, красивый. Несколько дней всего прошло — и забылся ты, мой. Ведь мой ты, Господи! Как будто и не было тебя.
И еще есть было нечего, с квартиры меня гнали. Ты не думай, что оправдываюсь. Смешно это и не поможет. А так говорю, к слову. Пошла раз к нему, потянуло, он и взял меня. Потом женой его стала, думала, что хоть любит. Я не то пишу, совсем не то. Он прямой, грубость была в нем тогда желанная, коммунист. Да, вот и думала: любит. А теперь бьет он меня часто, площадная ругань. Выбилась я из сил. Вчера еще ударил очень больно кулаком по груди, а я ребенка жду. Ты пойми, страшно горько мне. Загадила тебя, все хорошее наше, молодость свою, а жить как? Как же жить дальше, Боже ты мой? Дима, мальчик мой светлый, ты это письмо порви, и все порви. Не надо ничего. И не кляни меня. И так уже наказана, не твоя, я и сама не знаю чья — Галя». (Плачет, разрывая письмо на куски.) Да… (Встает, думает о чем-то.) Да… (Решительно.) Да! (Быстро уходит.)
Через минуту за сценой слышится выстрел. Большая пауза.
Входят Сумцов, Мара и Оля.
Сумцов (неся самовар). Хоть в суд подавай. Каждый день говорю этому стрекулисту: желательно вам ворон стрелять — идите в поле, в лес, а нечего тут нам под окнами хлопать. (Ставит самовар на стол налево и садится в кресло.) И добро бы хоть в одну ворону попал, а то мажет все, шляпа.
Мара. Выстрел как будто не ружейный.
Сумцов. Понимаешь ты, берданка, заячьей дробью.
Оля. Анатолий за ним пошел. (Разливает чай.) Завтра воскресенье, отдых от работ. Поедем на лодке.
Мара. А для меня суббота самый тяжелый день. Только под утро приходишь домой. (Смотрит на часы.) Вот уже скоро и идти надо.
Входит Грен.
Грен (неестественно весело). Эх, яблочко, да куда катишься…
Сумцов (читая газету). Попадешь в ге-пе-у, не воротишься.
Грен. Совершенно правильно. Вашими устами глаголет истина. (Протягивая Маре модный журнал.) Полюбуйтесь, последний крик моды. Платье такое, что (делано смеется) нельзя разобрать, где низ, где верх. Эх, яблочко… у Софы Александровны для вас стащил.
Оля (рассматривая с сестрой журнал). Это же ужас, какие платья!
Грен (Сумцову). А в Болгарии опять что-то начинается.
Мара (сестре). Вот это очень оригинальное.
Грен (подходя к Сумцову). Горячая кровь у наших братушек. (Тише.) Все не могут успокоиться. (Тихо.) Андрей Федорович, Дима застрелился…
Гельсингфорс, 1924
(Дни нашей жизни. 1925. Февраль. № 5)
Имя Ивана Савина пользовалось огромной популярностью среди русских эмигрантов, покинувших Россию после революции и Гражданской войны. С потрясающей силой этот поэт и журналист, испытавший все ужасы братоубийственной бойни и умерший совсем молодым в Хельсинки, сумел передать трагедию своего поколения. Его очень ценили Бунин и Куприн, его стихи тысячи людей переписывали от руки. Материалы для книги были собраны во многих библиотеках и архивах России и Финляндии. Книга Ивана Савина будет интересна всем, кому дорога наша история и настоящая, пронзительная поэзия.Это, неполная, к сожалению, электронная версия книги Ивана Савина "Всех убиенных помяни, Россия..." (М.:Грифон, 2007)
«…Угол у синей, похожей на фантастический цветок лампады, отбит. По краям зазубренного стекла густой лентой течет свет – желтый, в синих бликах. Дрожащий язычок огня, тоненький такой, лижет пыльный угол комнаты, смуглой ртутью переливается в блестящей чашечке кровати, неяркой полосой бежит по столу.Мне нестерпимо, до боли захотелось написать вам, далекий, хороший мой друг. Ведь всегда, в эту странную, немножко грустную ночь, мы были вместе. Будем ли, милый?..».
В 2008 году настали две скорбные даты в истории России — 90 лет назад началась Гражданская война и была зверски расстреляна Царская семья. Почти целый век минул с той кровавой эпохи, когда российский народ был подвергнут самоистреблению в братоубийственной бойне. Но до сих пор не утихли в наших сердцах те давние страсти и волнения…Нам хорошо известны имена и творчество поэтов Серебряного века. В литературоведении этот период русской поэзии исследован, казалось бы, более чем широко и глубоко. Однако в тот Серебряный век до недавнего времени по идеологическим и иным малопонятным причинам не включались поэты, связавшие свою судьбу с Белой гвардией.
«Хорошо на скитах! Величественная дикость природы, отдаленный гул Ладоги, невозмутимое спокойствие огромных сосен, скалы, скалы, скалы… Далеко монастырь. Близко небо. Легко дышится здесь, и молиться легко… Много, очень много на Валааме пустынь и скитов, близких и далеких, древних и новопоставленных…».
«Хорошо, Господи, что у всех есть свой язык, свой тихий баюкающий говор. И у камня есть, и у дерева, и у вон той былинки, что бесстрашно колышется над обрывом, над белыми кудрями волн. Даже пыль, золотым облаком встающая на детской площадке, у каменных столбиков ворот, говорит чуть слышно горячими, колющими губами. Надо только прислушаться, понять. Если к камню у купальни – толстущий такой камень, черный в жилках серых… – прилечь чутким ухом и погладить его по столетним морщинам, он сейчас же заурчит, закашляет пылью из глубоких трещин – спать мешают, вот публика ей-Богу!..».
«…Валаам – один из немногих уцелевших в смуте православных монастырей. Заброшенный в вековую глушь Финляндии, он оказался в стороне от большой дороги коммунистического Соловья-Разбойника. И глядишь на него с опаской: не призрак ли? И любишь его, как последний оплот некогда славных воинов молитвы и отречения…».
В этой работе мы познакомим читателя с рядом поучительных приемов разведки в прошлом, особенно с современными приемами иностранных разведок и их троцкистско-бухаринской агентуры.Об автореЛеонид Михайлович Заковский (настоящее имя Генрих Эрнестович Штубис, латыш. Henriks Štubis, 1894 — 29 августа 1938) — деятель советских органов госбезопасности, комиссар государственной безопасности 1 ранга.В марте 1938 года был снят с поста начальника Московского управления НКВД и назначен начальником треста Камлесосплав.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Как в конце XX века мог рухнуть великий Советский Союз, до сих пор, спустя полтора десятка лет, не укладывается в головах ни ярых русофобов, ни патриотов. Но предчувствия, что стране грозит катастрофа, появились еще в 60–70-е годы. Уже тогда разгорались нешуточные баталии прежде всего в литературной среде – между многочисленными либералами, в основном евреями, и горсткой государственников. На гребне той борьбы были наши замечательные писатели, художники, ученые, артисты. Многих из них уже нет, но и сейчас в строю Михаил Лобанов, Юрий Бондарев, Михаил Алексеев, Василий Белов, Валентин Распутин, Сергей Семанов… В этом ряду поэт и публицист Станислав Куняев.
«…Церковный Собор, сделавшийся в наши дни религиозно-нравственною необходимостью, конечно, не может быть долгом какой-нибудь частной группы церковного общества; будучи церковным – он должен быть делом всей Церкви. Каждый сознательный и живой член Церкви должен внести сюда долю своего призвания и своих дарований. Запросы и большие, и малые, как они понимаются самою Церковью, т. е. всеми верующими, взятыми в совокупности, должны быть представлены на Соборе в чистом и неискажённом виде…».
Статья посвящена положению словаков в Австро-Венгерской империи, и расстрелу в октябре 1907 года, жандармами, местных жителей в словацком селении Чернова близ Ружомберока…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.