Всегда настороже. Партизанская хроника - [111]
Несколько дней и ночей восемь немецких солдат следили за шоссе, проходящим мимо Сыракова. А когда ушли, прибыла грузовая машина всетинского оружейного завода, и с нее спрыгнули Матей и Трофим. Козьей тропкой поднялись на гору. Прихрамывающий Мател опирался на Трофима. На Вартовну он возвращался радостный, успокоенный.
Вода на оттаявшем склоне Вартовны, вчера еще такая тихая, сегодня бьет ключом.
У трухлявой старой вербы, которая все же снова зазеленела, сидит на берегу речки Фанушка. Сидит печальная, склонив голову над водой. Всхлипывает и глубоко вздыхает.
К ней подсаживается, перейдя реку вброд, Старых-фойту. Обнимает ее за талию.
— Вернулся?
— Вернулся, Фанушка. Как же иначе… А ты что, хочешь целое озеро слез выплакать и броситься в него…
Они разговаривают, но не смотрят друг на друга. Взгляд их прикован к воде, кружащейся в водовороте.
— Давай, Фанушка, не ссориться. Мы же любим друг друга…
Она прильнула к нему. Так и сидели они, мерно покачиваясь из стороны в сторону, словно успокаивая друг друга.
— И ребенку я рад… — сказал он немного погодя. — Даже если бы он был от Лома.
Фанушка выпрямилась.
— Что ты говоришь!
Старыхфойту растерялся.
— Что говорю?.. Каждому дорог свой…
— Он твой!
Фанушка оттолкнула его от себя, вскочила и побежала.
Старыхфойту остался было сидеть, обхватив колени руками, но потом вскочил и побежал следом за Фанушкой.
Он догнал ее на опушке леса. Она стояла опершись о ствол сосны — дальше бежать не могла.
— Уходи… уходи прочь… — всхлипывая, выкрикивала она.
А он успокаивал ее и просил прощения.
К Горнянчиным постучалась липтальская учительница Таня Павлиштикова.
— Какими судьбами? — удивилась Светлана.
В этот момент вошел Горнянчин. Решив, что учительница пришла по важному делу, раз проделала такой путь через Сыраков, он повел ее к себе в мастерскую.
— Я пришла предупредить вас… Пока еще есть время…
Горнянчин знал, из какого источника получает учительница сведения.
— У вас есть некий Ягла. Он предатель. Будьте с ним осторожны. Вообще, было бы хорошо, если бы вы все ушли в лес. Кто знает, может, он уже предал вас.
Горнянчин нервно расхаживал по узкой каморке. «Значит, Ягла». Вспомнил о Колайе, который так и лип к партизанам.
— Ну что ж, пусть себе вынюхивают! — Горнянчин хотел успокоить Павлиштикову. — Днем они смелые, а вот ночью… Ночи-то ведь наши!..
— Не говорите так! Опасность подстерегает всех нас на каждом шагу… А Бельтца… Бельтца, — сказала она вдруг, — я все равно убью!..
Горнянчин не слышал этого имени, но догадался, о ком шла речь. Кое-кто из ребят знал об отношениях Тани с гестаповцем, поэтому партизаны старались держаться от нее подальше. Но Горнянчин Тане доверял.
Когда учительница ушла, Горнянчин поднялся на Вартовну, чтобы обсудить, как теперь быть.
— Убить его и плюнуть в рожу!
— Убить и в землю не зарыть — пускай черви жрут!..
Ребята могли честить Яглу сколько душе угодно — теперь он был далеко. Убежал.
Отправились на порубку к Колайе, Завели его в горницу и намяли бока. Колайя стал уверять их, что он не предатель, что на Яглу он случайно наткнулся. Ребята не знали, что и думать. Не хотелось верить, что Колайя подослан гестапо. Решили хорошенько постращать его.
— Партизанский суд приговорил тебя к смерти. Прощайся с семьей!
Колайя затрясся всем телом. Пошатываясь, поплелся на кухню. Попрощался с женой. Уж слез там было! Жена вбежала в горницу, упала на колени, ползала от одного к другому, обнимала ноги, рыдала, молила. Но ее выставили за дверь.
— Приготовься к смерти, Колайя!
Колайя молчал. Закрыл глаза и ждал смерти, а из глаз ручьем текли слезы.
Тут Трофим схватил палку и отвел душу…
Фронт приближался.
В один из дней зашел к Горнянчину Ягода с каким-то человеком. Горнянчин стал приглядываться к незнакомцу — он ему кого-то напоминал. На вид он был крепким, широкоплечим, но таким его делало искусство портного. Когда Янек присмотрелся к нему получше, увидел, что на самом деле он хиловат. Угловатая голова, волосы ежиком, на носу пенсне. Когда он заговорил, Горнянчин вспомнил: видел его на фотографии в газете и однажды слышал, когда он выступал на каком-то торжестве в Злине. Это был Чипера, управляющий Бати, член правительства протектората.
Ягода всячески старался показать Чипере, что они с Горнянчиным боевые товарищи по сопротивлению и подпольной деятельности.
— Мы были бы рады, Горнянчин, приобрести у вас какие-нибудь безделушки из дерева, но, подчеркиваю, — приобрести… И хорошо бы заплатили… Конечно, вы меня понимаете, — тараторил Ягода и многозначительно подмигивал Горнянчину.
— Вы опять имеете в виду какого-нибудь валашского стража, вроде того, что унес пан доктор Мезуланик, — ехидно припомнил Янек Ягоде: он знал, что Мезуланик покинул свой дом в горах и сбежал неизвестно куда.
— Ах, не напоминайте мне о нем, — запротестовал Ягода и поднял руки над головой. — Этот фашист… И вообще, вся эта шайка Моравеца, в которой он состоял… Не напоминайте мне о нем. Ведь не зря он получил «Моравскую орлицу» — ордена ведь дают за что-то! Но он еще пожалеет об этом…
Горнянчин не успевал удивляться. Почему так отворачивается от своего благодетеля Ягода? Разве не сам он привел его к нему и возносил до небес?!
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.