Всегда настороже. Партизанская хроника - [112]

— Людям иногда приходилось поступаться многим, чтобы оказать помощь, и это были наши люди, — холодно заметил Чипера.

Горнянчин снова с любопытством посмотрел на него. «Это самый настоящий обыватель, — подумал он. — Но у Бати он несомненно был на своем месте. Именно такой и нужен был Бате. Недаром Батя женил его на своей дочери».

— И не один из них уже давно искупил свою вину в борьбе с оккупантами. Так что совесть их чиста, — добавил Чипера.

— Разумеется… Это действительно так, — подтвердил Ягода и стал пространно разглагольствовать насчет того, что действовал он всегда обдуманно.

Ягода говорил, говорил, а Горнянчину он становился все противнее и противнее. Этот человек, видимо, действительно верил в свои патриотические заслуги. Но Янеку эта компания не нравилась. Чего они от него хотят?!

Вскоре все выяснилось. Ягода выставил на стол фигурки, которые нашел на полке. Чипера вывалил из портфеля пачки банкнот и, не глядя на них, сказал Янеку:

— Сосчитайте, пусть будет из расчета пятьдесят тысяч за штуку.

Горнянчина это торгашество задело за живое.

— Нет, нет… — запротестовал он.

Но Ягода не дал ему досказать:

— Молчите, Горнянчин! Мы же понимаем друг друга! Эти деньги нужны. Ведь так, Горнянчин?

Ягода небрежно смахнул в сумку со стола фигурки и поторопился за Чиперой, который, даже не попрощавшись, уже несся через двор.

Горнянчин рассвирепел. Одним прыжком выскочил за дверь, вырвал у Ягоды сумку, высыпал на пол свои фигурки, а со стола смел в нее пачки банкнот.

— Что вы делаете? — пролепетал Ягода.

Он выбежал и через минуту вернулся с Чиперой.

— Я поражаюсь вам, — проговорил Чипера своим сдержанным тоном. — Неужели вы не поняли, в чем тут дело? Эти деньги… эти деньги посылает пани Батьова…

— Я прекрасно все понял, — заорал Янек. — Вы видите, какой оборот принимает дело, и тоже хотите погреть руки возле партизан, да? Чтобы потом стало известно, кто помогал, кому надлежит выдать удостоверение патриота?!

— Не сходите с ума, Горнянчин! — воскликнул Ягода.

А Чипера цедил сквозь зубы:

— Такого мы не заслужили. Но ничего, ничего… Мы найдем другие пути, где будет больше понимания…

— Ищите! Все равно не найдете! — крикнул Горнянчин.

* * *

У Эстержака неожиданно появился Вавржик. И опять, как и прежде, стал изображать из себя слишком уж доверенного человека. В восстании в Словакии он участвовал, потом был в бригаде, у Мурзина он — правая рука. Старался подавить своей осведомленностью.

На следующий же день Эстержак рассказал о нем Матею. Решали все вместе. Припомнили его пребывание на Вартовне, а также его дружка бандита Косоглаза и решили, что теперь его приход вдвойне неприятен. Но что с ним делать? Дурного о нем никто ничего сказать не мог, а то, что язык у него без костей, так тут уж ничего не поделаешь. За это ведь не расстреливают.

«Чего это Вавржик вдруг вернулся на Вартовну? — думал Горнянчин. — Может быть, он рассчитывает, что здесь ему будет легче затеряться, переждать события?» Но подозрений его было явно недостаточно, и поэтому Горнянчин молчал.

А Вавржик тем временем, находясь у Эстержака, потрясал всех рассказами о своих подвигах. Только сейчас ни в каких операциях участвовать не мог: его, мол, выслеживают немцы.

Как-то возвратившись из липтальского заповедника на Вартовну, Матей и Горнянчин застали партизан пьяными. И не только в землянке, но и в доме у Юращаков они восседали за столом, не выставив даже постов. Пили, сосали какие-то конфетки и распевали песни. Да так, словно война уже кончилась.

Горнянчин сразу все понял. Но прежде чем он успел что-нибудь сказать, Матей подскочил к одному из парней.

— Кто сегодня в дозоре? — заорал он.

— Чего ты шумишь, Матейчик! Лучше выпей! — стал успокаивать его Трофим и протянул бутылку.

Матей ударил его по руке так, что-бутылка отлетела далеко в сторону и разбилась.

Веселья как не бывало.

— Кто сегодня в дозоре? — снова спросил Матей.

Из-за стола вылез Алексей:

— Я.

К счастью, Матей взял себя в руки. Он схватил пьяного Алексея за шиворот и стал бить его по физиономии. При этом он ругал его и по-русски и по-чешски, а потом вывел во двор, подвел к бочке под водосточной трубой и сунул головой в дождевую воду. Вытащил за вихры, но только Алексей успел глотнуть воздуха, как он снова погрузил его голову в воду. Потом отпустил и приказал:

— Приведи себя в порядок — и живо в дозор! После явишься ко мне, тогда поговорим!

Алексей, отфыркиваясь, поплелся за оружием. Остальные попритихли.

— Откуда все это? — спросил Матей и пальцем стал переворачивать на столе бутылки самогона и коробки с конфетами.

— Мы тут ни при чем, — стал оправдываться Цыра. — Принес это священник из деревни.

— Ах, значит, священник! Что же он хотел от вас за это?

— А что ему хотеть — ничего! — разошелся Цыра; — Это, мол, дары патриотов сражающимся партизанам.

— Дары! — ухмыльнулся Горнянчин. — Самогон, конфетки… Дары патриотов, которые берегут свои прически и складочки на брюках!

— Сказал, что принесет еще, — откликнулся Филек. — И деньги обещал. Сотни тысяч, даже миллион!

Только, мол, когда приблизится фронт, чтобы мы поддерживали порядок, как правительственная воинская часть!