Всегда настороже. Партизанская хроника - [115]
— Знаешь, Янек, сколько лет я тебя знаю, ты всегда какой-то одинаковый. Если бы ты хоть раз допустил ошибку… сразу же стал бы мне куда ближе! И не только мне!..
Матей понял и искренне рассмеялся. Заулыбался капитан. Но Янек Горнянчин рассердился, и только потому, что упрекает его Буковян, именно Буковян!
— Что я тут на исповеди или как?
— Это все потому, Янек, — серьезно сказал Петр Сибиряк, — что мы хотим принять тебя в партию.
Янек Горнянчин умолк. Потом снова уставился на буки и грабы и начал рассказывать о самом сокровенном…
Весь день во дворе Коуничек гремели выстрелы. Позеф Папрскарж без труда понял: немцы перед отступлением из Брно расстреливают заключенных, и каждую минуту ждал, что придут и за ним. Но ничем не выдавал себя перед Иваном Вторым, чтобы не пугать его.
Состояние Ивана несколько улучшилось. Он уже слегка двигал рукой, но говорить был не в состоянии. Из его разбитых губ вырывался только стон. С Папрскаржем он объяснялся взглядами.
В конце дня двери с шумом распахнулись, и в камеру вбежали какие-то люди, двое в штатском и женщина.
— Кто ты? — спросил один из мужчин Папрскаржа.
— Партизан, — прохрипел Папрскарж, поняв, что имя его ничего не сказало бы им.
Мужчины положили его на носилки и поспешно вынесли из камеры, а женщина уже бежала со связкой ключей дальше.
В коридоре и на лестнице поднялась суматоха. Какие-то люди перебегали с места на место. Папрскаржа вынесли к воротам. Они были открыты, а в караульной будке — ни души. Его положили на двухколесную тележку.
— Иван! Там еще Иван, вернитесь за ним!
Папрскарж упросил их, чтоб они вынесли и Ивана и положили его рядом с ним: Потрм какой-то парень впрягся в тележку и выкатил ее из ворот на улицу.
Перед воротами толпились люди. Кто-то сунул Папрскаржу в руки узелок с булочками.
Артиллерийская канонада, которая была слышна в последнее время днем и ночью, усилилась. Вдруг впереди началась перестрелка, и кто-то крикнул, чтобы все спрятались. Парнишка свернул с тележкой в первую же улочку. Из дверей ближайшего дома выбежала какая-то женщина и знаками показала ему, чтобы он въехал во двор. Там Папрскаржа и Ивана сняли с тележки и отнесли в погреб.
Это было самое настоящее бомбоубежище, оборудованное нарами. Окна закрывали крепкие бревна и доски. На потолке висела маленькая лампочка.
Мужчина и женщина уложили раненых на нары, а потом мужчина привел врача.
Врач первым осмотрел Ивана. Сняв бинты, установил тяжелое ранение лица, сквозное пулевое ранение плеча и повреждение позвоночника. Обработал раны, сделал перевязку.
— Его надо отвезти в больницу, но пока это невозможно.
— А где сейчас немцы, пан доктор? — спросил Папрскарж. — Может, нас уже освободили?
— Один черт может разобраться во всем этом! — ответил врач. — Немцы отступили, но красноармейцев я еще не видел. Наверное, мы временно находимся на ничейной территории.
— Но они придут, — успокаивала раненых хозяйка дома. — Мы ждем их с часу на час.
Потом врач снял гипс у Папрскаржа. Вырезал надпись с датой всетинской больницы и протянул ее старому учителю:
— Спрячьте себе на память!
Время шло. Хозяева дома то и дело выглядывали на улицу через оконце погреба, но красноармейцы не появлялись.
Папрскаржа одолевала усталость. Мысли текли одна за другой. Лежа на спине, он вспомнил, как начиналась борьба в Бечве, как он снова включился в нее… Иозеф Папрскарж знал, что в его жизни был такой рубеж, когда все, что было прежде, начало меняться. Но до этого рубежа он так и не дошел — сон одолел его.
На улице загрохали выстрелы.
— Русские идут! — закричала хозяйка, отбегая от оконца.
Дверь грохнула, и на лестнице послышались шаги. Иван Второй несколько раз широко раскрыл свой разбитый рот, а потом вдруг громко крикнул:
— Не стреляй! Тут свои, русские!
Но это был немецкий солдат. С лестницы он расстрелял всех их из своего автомата.
Немцы повели у Кравьей горы контрнаступление, отдельным их частям удалось снова прорваться в город. Советские войска, однако, выбили их оттуда. В бомбоубежище одного из домов освободители нашли трупы местных жителей — мужчину, женщину и маленькую девочку, а рядом с ними тела неизвестных в тюремной одежде.
Партизаны возвращались в Гоштялкову. О немцах ни слуху ни духу. У Павлика Кожаржа руки так и тянулись к автомату.
— И надо же пропасть им тогда, когда у меня появился такой замечательный автомат, — жаловался он и подбрасывал в воздух новенький венгерский автомат с длинным дулом.
Они спустились в деревню, и там люди рассказали, что немцы еще вчера покинули замок. Решили направиться к Тесаку, рассчитывая догнать бригаду;.
Гоштялковский автоэкспедитор погрузил их на машину, прихватил еще и местных ребят, и они поехали по шоссе на Трояк. На одном из изгибов дороги чуть не напоролись на немецких солдат. Немцы быстро залегли и открыли стрельбу. Партизаны соскочили с грузовика и укрылись в канаве у шоссе. Фима и Станин побежали к тому месту, где залегли немцы. Как оказалось, это был всего лишь патруль. Немцы сразу же дали тягу.
Когда возвращались обратно, увидели на шоссе вереницу солдат на велосипедах. Партизаны приготовились к бою, но тут кто-то закричал:
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.