Все за Куина - [11]

— Да, но он не опасен?

— Не думаю. Я покупал у него картину приблизительно три года назад в Лондоне. Тогда он, вроде, был в полном порядке.

Морган не смела поднять глаза на Куина. «Вот это наглость!» — думала она, раздираемая весельем и ужасом. Он продал бедному Лео краденую картину?

— Я не опасен для жизни и здоровья, — добродетельно сказал Куин, — а только для сердца. Лео, я влюбился в ее кошачьи глаза. Скажи доброй ночи, Моргана.

Со страдальческим вздохом она сказала:

— Доброй ночи, Лео.

Глаза Лео блеснули:

— Доброй ночи, Морган. Я, наверно, увижу вас завтра на открытии.

Он, конечно, посетил частный показ в предыдущую субботу, но, как и многие коллекционеры, хотел еще раз взглянуть на коллекцию Баннистера.

Морган почувствовал, как ее уводят далеко от парадной двери, а затем и усаживают на переднее сидение спортивной машины, выпущенной в Европе, с низкой посадкой.

Она подождала, пока двигатель не взревел и мощный маленький автомобиль не оставил дом Лео далеко позади, прежде чем сказать своему спутнику:

— Ты так познакомился с Лео? Живопись?

— Да, так, — ответил он бодро.

— Да, наглости тебе не занимать, — сказала она, — Это была краденая картина?

Куин шикнул на нее и сказал:

— Пожалуй, я обращусь к пятой поправке[6], и не буду отвечать на этот вопрос.

Что ж, этого она и ожидала. Вздохнув, она сказала:

— Ну, по крайней мере, кое-что для меня проясняется. Я знаю, Макс представил Джареда как друга и эксперта по личной безопасности, чему никто не будет удивляться, и знаю, что должность Вульфа как эксперта по безопасности Ллойдс[7] вовсе не тайна. Но когда я увидела тебя сегодня вечером там, все, о чем я могла думать — что один из нас сошел с ума.

— Ну, такая возможность все еще есть, — напомнил он беспечно.

Она взглянула на его профиль, видный ей лишь время от времени в свете уличных фонарей и проезжающих мимо машин.

Проигнорировав его замечание, она сказала:

— Это даже имеет смысл. То, что ты должен был иметь дневную личину все эти годы, и должны были быть люди, которые знают тебя только как Алекса Брэндона. Но я по-прежнему утверждаю, что это было безумием — быть коллекционером днем и вором-домушником ночью. Точнее, это и сейчас безумие.

— На самом деле, в этом есть идеальный смысл, — сказал он.

— Только для сумасшедшего.

— Я постараюсь не принять это на свой счет

Морган рассмеялась и покачала головой слегка ошеломленно.

— Поверь мне, я называла тебя и похуже. Тебе нужно было слышать меня, когда я обнаружила кольцо любовницы.

Теперь была очередь Куина смеяться.

— Наверно, я должен сказать, что сожалею об этом, но я солгал бы, Моргана. Так получилось, что та копия была со мной, и я не смог противостоять искушению. Я знал, что ты узнаешь его, конечно, и знал, что ты будешь в ярости.

Он поколебался и затем произнес:

— Ты не упоминала об этом, когда я жил в твоей квартире.

— Я также не спрашивала, кто в тебя стрелял, и не задала еще несколько логичных вопросов, которые должна была бы задать. Ты, кажется, оказываешь своеобразное влияние на мои мозги.

— Это самая приятная вещь, какую ты когда-либо мне говорила.

Она знала, что должна ответить на это чем-нибудь небрежным, чтобы поддержать легкий разговор, но ее собственные слова напомнили ей, насколько, вероятно, опасен Куин.

С тех пор, как она первый раз встретилась с ним, как с Куином, она очень быстро осознала, что газетные сообщения о его бесстрашии и железных нервах не были преувеличением. Он был, думала она, мужчиной, который всегда будет реагировать на опасность или с невозмутимым спокойствием или с небрежным юмором — смотря, что он счел бы лучше подходящим к ситуации и что увеличивало бы его шансы на успех.

Даже когда встанет вопрос о его выживании, Куином никогда не будут управлять страх или неуверенность. Как только он решает сделать что-либо, даже пуля не заставит его сменить курс. Возможно, это была решительность или только простое упрямство, но, чем бы это ни было, оно сделало его идеальным человеком для любой запутанной и сложной жизни.

Это было нетрудно понять. Кроме того, Морган также было ясно, что Куин наслаждался своей жизнью, даже преуспевал в ней, и вряд ли он изменится. Если Интерпол действительно решил, что он гораздо полезнее, работающий на них, чем томящийся в тюрьме, то он, без сомненья, будет продолжать жить своей опасной двойной жизнью.

То, чего не знала, она чувствовала.

Морган была по натуре импульсивной женщиной, а порой и безрассудной, но далеко не бесстрашной. Если она когда-либо умышленно подвергала себя опасности — как это было, когда она следовала за шайкой головорезов, чтобы помочь Куину — то всегда потому, что она слушала свое сердце и инстинкты, а не разумные причины и острый ум, который у нее тоже был. Она была из тех людей, которые блистают в критической ситуации, только чтобы потом, когда будет время, тихо разваливаться на части.

— Моргана? Ты совсем притихла.

Слегка вздрогнув, она поняла, что они почти добрались до ее многоквартирного дома.

— Извини.

— Что-то случилось? — спросил он спокойно.

Она хотела промолчать и не говорить ему ничего, но что-то в ней восстало.