Все случилось на Джеллико-роуд - [49]

Например, моя мать, хочется добавить мне. Или Ханна. Или ты.

– Я писал тебе письма целый год, а ты ни разу не ответила, – возражает он. – Я постоянно звонил тебе, но ты отказывалась подходить к телефону. Что из этого дало тебе понять, что мне все равно?

– Ну, ты же знаешь, как я это вижу, – отвечаю я. – Ты решил, что я обуза. Или тебе надоело. Прямо как ей. Иногда ей надоедало быть хорошей. Надоедало пытаться завязать. Надоедало быть моей матерью. И я хотела узнать, почему, но ты быстренько отключил все чувства и позвонил Бригадиру, чтобы он приехал за тобой, именно тогда, когда я была так близко к цели. Не могу поверить, что ты решил отказаться от встречи с родной матерью и братом, лишь бы не находиться лишнюю минуту в моем обществе.

Григгс качает головой, как будто не верит своим ушам.

– Да не звонил я Бригадиру! – не выдерживает он. – Я тогда его вообще не знал, и однажды, если тебе будет интересно, я, возможно, расскажу, почему позвонил в свою школу. А пока – да пожалуйста, продолжай жалеть себя и сравнивать всех на свете со своей матерью. Глядишь, заслужишь этим огромную популярность. – Он переходит дорогу, на прощание бросив на меня взгляд, исполненный такой враждебности, что мне становится дурно.

– Не будет никакого «однажды»! – кричу я. – Каникулы закончились, Григгс, и мы с тобой больше никогда не увидимся. Ни в ближайшие десять дней, ни когда-либо еще! Желаю тебе счастья!

Григгс снова переходит дорогу ко мне, и я отступаю на шаг – не потому что испугалась, а потому что он не оставил мне пространства. Григгса, который себя не контролирует, не остановишь. Таким я его видела только в поезде и тогда, в скаутском клубе. Я не раз видела, как он спокойно напрашивается на драку, ничему не удивляется и всегда ходит в своем собственном темпе под ритм жизни. Но вот таким я его не видела почти никогда.

– Осторожнее с желаниями, – тихо и угрожающе произносит он, – потому что я вот-вот сорвусь и скажу, чтобы ты убиралась из моей жизни.

Я молча смотрю на него.

– Чего ты от меня хочешь? – спрашивает Григгс.

Того же, чего хочу от каждого, кто появляется в моей жизни. Я хочу больше. Но я молчу, и мы оба не двигаемся с места.

– А что, если я скажу тебе, что солгал в тот день на платформе? – добавляет он через несколько секунд.

– Это сейчас ты лжешь, – гневно возражаю я. – Не пытайся отречься от того, что скучал по матери и брату и хотел их увидеть. Ты был вне себя от тоски. Я была там, не забывай!

Он качает головой.

– Я солгал.

– То есть я должна поверить, что ты весь такой суровый, потому что тебе никто не нужен? Этого ты добиваешься?

– Нет, это ты у нас любительница такого.

– Тогда перестань врать и признай, что ты оказался там, потому что скучал по родным.

– Я скучал по матери и брату каждый день, что проводил здесь. Но не в тот день.

В его глазах светится что-то пугающее, и мне хочется уйти. Не хочу больше ничего слышать, потому что знаю: что бы он сейчас ни сказал, его слова уничтожат часть меня.

– Я знал, кто ты, еще до того дня, – говорит он. – Один придурок показал мне тебя на улице, когда мы приехали сюда в первый раз, и сказал, что некто Отшельник прошептал что-то тебе на ухо, а потом вышиб себе мозги.

Это жестокие слова. Я еще никогда не слышала, чтобы это описывали подобным образом. Я на секунду зажимаю уши, но, когда зажимаешь уши, глаза закрываются сами, а когда я закрываю глаза, то вижу кровь, ошметки серого вещества и чувствую тошнотворный запах железа.

– Значит, ты был на станции, увидел, что я еду туда же, и решил, что со мной будет весело потусить на выходных? – насмешливо спрашиваю я. – И специально сочинил историю о том, что хочешь увидеться с матерью и братом?

– Нет, я ждал поезд. В три сорок пять на Ясс. Ходит каждый день и, по словам начальника станции, никогда не опаздывает. Я знал это. А потом появилась ты и заговорила со мной, а мне уже много лет никто не смотрел в глаза. Мама не могла. Уже потом она сказала, что боялась увидеть в моих глазах ненависть. Ей стыдно, что она не защищала меня от него. Но я помню тебя в тот день. Ты выглядела как человек, который примирился с собой, и это заставило меня пересмотреть свои планы. Я сказал себе: «Ты не можешь так с ней поступить после того, что сделал этот Отшельник».

– Как поступить? Не думаю, что если бы ты оставил меня на платформе, то изменил бы мою жизнь, Григгс, – вру я.

– Зато ты изменила мою.

Это не романтика. Не признание в любви или дружеских чувствах. Это что-то большее.

– В тот день я не собирался садиться на поезд в три сорок пять до Ясса, – говорит он. – Я собирался броситься перед ним на рельсы.

Глава 18

В последний день каникул Сантанджело передает через кадетов: у него есть то, что мне нужно. Я невольно задаюсь вопросом: с чего бы это Сантанджело знает, что мне нужно, когда даже я не знаю? И не приведет ли получение желаемого к еще большей путанице?

– Это уловка, – говорит Раффи. – Он просто хочет поговорить о клубе и думает, что территориальные войны окончены, раз вы с Григгсом сосались. Давай не пойдем.

Но она не смотрит мне в глаза, и я знаю, Раффи боится, что любые сведения о Веббе могут изменить для меня все.