Все случилось на Джеллико-роуд - [27]

– Давайте поговорим о клубе, – настаивает Сантанджело.

– Ну так говори!

– Я не хочу говорить о клубе, – перебивает Григгс. – Нам нужен доступ к воде. Ради этого мы и пришли.

Сантанджело качает головой.

– Знаешь, кто ты? Ты просто…

– Кто? Давай, скажи.

Оба вскакивают на ноги, сжимают кулаки. Начинается хаос. Ну вот, опять.

– Сантанджело! – перекрикиваю я их всех. – Выкладывай свое предложение. Живо. Или мы уйдем и больше не вернемся. Никогда.

Он с трудом успокаивается. Я указываю на стул.

– Не перебивать, – требует Сантанджело, садясь за стол.

Он смотрит на Рафаэллу, и я поворачиваюсь к ней, приложив палец к губам. Она вздыхает и кивает, как будто ничего труднее ей делать не доводилось. Энсон Чои заставляет Григгса вернуться на место, и таким образом снова воцаряется хрупкое спокойствие.

– Так вот. Допускаются только старшие, то есть одиннадцатый класс. Работаем три вечера в неделю с половины двенадцатого до двух ночи. Пять долларов за вход. Не больше ста человек за вечер. Каждый из трех вечеров кто-то из нас отвечает за организацию: развлечения, еда, алкоголь и все такое.

– С алкоголем проблема, – говорю я. – Во-первых, как мы его достанем, во-вторых, что будет, если кто-нибудь накидается и сломает шею по дороге в корпус… Или в палатку? Или сядет пьяным за руль, чтобы вернуться в город? Учителя прилипнут к нам, как мухи, и мы носа из школы не высунем.

– Она права, – вставляет Джона Григгс. – И вообще, кадеты подписывают договор, где сказано, что наркотики и алкоголь здесь запрещены. Если нас поймают, отчислят без разговоров.

– И в чем тогда веселье? – спрашивает Бен.

– Не то чтобы нам пришлось отказаться от алкоголя, Бен, – напоминает Рафаэлла. – У нас его никогда и не было.

– Но если мы собираемся общаться, слушать живую музыку…

– Погодите, погодите. Какая живая музыка? – перебивает Сантанджело.

– А что, скажешь, нет? – говорит один из братьев Маллетов. – У нас, типа, группа есть.

– Нет у вас группы. Просто два гитариста, – отвечает Сантанджело.

Братья Маллеты, беспредельно обиженные, смотрят на него, как на предателя, а затем, не сговариваясь, разворачиваются и с недовольным видом отходят к сцене.

– Давайте вернемся к плану, а с развлечениями разберемся потом, – говорит Джона Григгс. – Не исключено, что мы рассмотрим возможность поделиться клубом, но территория вокруг него принадлежит им.

Все поворачиваются ко мне.

– Семьдесят чужаков на нашей территории три раза в неделю? Вы довольно много просите.

– И доступ к реке, – не отступает Джона Григгс.

На сцене братья Маллеты начинают репетировать. Усилители вывернуты на такую громкость, что мы едва слышим друг друга.

– Мне важно знать одно, – отвечаю я. – Какая мне от этого выгода? Что получим мы? – говорю я, показывая на себя и Бена, рассчитывая, что ему приятно. Я ведь только что использовала его реплику. Вот только Бен слишком увлечен происходящим на сцене.

– Поставьте усилок на двойку. Звук будет лучше! – кричит он братьям Маллетам, как будто кто-то спрашивал его мнение.

– Бен? – зову я, глядя на него, напоминая о том, зачем мы пришли. Судя по выражению его лица, на сегодня я своего заместителя потеряла.

– И выставьте усилок электрогитары ниже, чем бас! – влезает Чои.

Джона Григгс молчит, уставившись на него.

– Нужно место, где нам не придется терпеть эту хрень, – заявляю я, вставая и направляясь к выходу.

– Я знаю отличное место! – кричит Сантанджело. – Оно называется «клуб».

Я оборачиваюсь.

– Повторяю еще раз, с выражением: какая мне от этого выгода?

Я понимаю, что Бен даже не идет за мной. Он уже подошел к сцене и спорит с Чои и братьями Маллетами об усилителях. Зато Джона Григгс и Сантанджело на месте, стоят почти бок о бок. Почти.

– Информация, – говорит Сантанджело, снова глядя на меня так, будто хочет сказать что-то, но не знает, как это сделать. Он качает головой, словно успел передумать.

– Чез? Да что такое? – не выдерживает Рафаэлла.

– Ничего.

– Ну, тогда позовешь меня, когда будет, что сказать, – бросаю я, снова поворачиваясь к выходу.

– Бригадир знал твою мать, – говорит Джона Григгс, прекрасно понимая, какое впечатление произведут его слова.

Я не хочу останавливаться, но ничего не могу с собой поделать. Мне слишком любопытно, чего он добивается своей невероятной наглостью.

– Открыть тебе секрет? – отзываюсь я. – Очень много мужчин знали мою мать. Так что даже не начинай эту тему.

– Три года назад эта тема тебя очень волновала, – возражает Григгс, подходя ко мне.

Он останавливается так близко, что мы едва не касаемся друг друга. Мои кулаки сжаты, и я с трудом подбираю слова.

– А ты думаешь, я ничуть не изменилась с тех пор? – гневно огрызаюсь я. – Нет уж, спасибо, я это переросла. Так бывает, когда тебя предают.

Он даже не вздрагивает.

– Теперь я знаю намного больше, чем тогда, и не сомневаюсь, что этот олух тоже что-то о тебе знает, – заявляет он, бросив взгляд на Сантанджело. – И, по-моему, всем очевидно, что ты все так же тонешь в своих эмоциях и ищешь мать, зная, что, стоит тебе ее найти, и ты сможешь заодно найти отца. Так что давай поговорим о доступе к реке и клубу, – холодно продолжает он, – а я расскажу тебе то, о чем ты так отчаянно мечтаешь узнать большую часть своей жизни.