Все случилось на Джеллико-роуд - [19]

– Где Бен? – спрашиваю я.

– Кажется, я видела, как он пошел за братьями Маллетами.

– Как будто он способен с ними справиться. Совсем спятил, что ли? Найди его, Рафаэлла. А ему не поздоровится.

– Я сегодня ночую у родителей, так что могу забрать его к себе.

Я слышу грохот тяжелых подошв в коридоре, и через минуту Джона Григгс с ошарашенным видом вскакивает на ноги и отдает честь. Сантанджело передразнивает его за спиной.

– Эй, там! – громко одергивает его отец, и Сантанджело садится с недовольным видом.

Я вытягиваю шею, чтобы посмотреть, что так удивило Григгса, и мое сердце пускается в бешеный пляс. Я впервые вижу Бригадира вблизи с тех пор, как он доставил меня в дом Ханны три года назад. Я всегда помнила его настоящим великаном, но сегодня замечаю, что Григгс выше него. Я прислоняюсь к решетке и слежу за их разговором.

– Думаю, тебе не повредит посидеть здесь до утра, – объявляет Бригадир тоном, который не терпит возражений.

Не знаю, как мог голос, который я слышала всего однажды, зацепиться в моей голове, но для меня он такой же узнаваемый, как голос Ханны. Я замечаю, как Джона Григгс кривится, однако руку не опускает.

– Есть, сэр.

– Да и тебе не помешает, – вставляет Сантанджело-старший, указывая на сына. Тот едва слышно цедит сквозь зубы ругательство.

– Прости, не расслышал? – громко переспрашивает его отец.

– Ничего, – бормочет Сантанджело.

А потом Бригадир смотрит на меня, и я выдерживаю его взгляд, хотя внутри у меня что-то тошнотворно сжимается. С виду он моложе, чем я помнила все это время. По крайней мере, моложе отца Сантанджело.

– Хотите, чтобы я отвез ее в школу? – спрашивает Бригадир.

– Нет! – едва не срываюсь на крик я.

Сантанджело-старший качает головой.

– Джон Палмер скоро приедет. Ничего с ней не случится.

Бригадир продолжает смотреть на меня, будто стремится запомнить все в подробностях. Когда он отворачивается, мне кажется, что прошел миллион лет.

– Слышал, вы задержитесь на пару недель, – говорит Сантанджело-старший, и оба направляются к выходу. Только тогда Джона Григгс немного расслабляется.

– С каких это пор настоящие армейские бригадиры занимаются кадетами? – спрашивает Сантанджело.

– Они не занимаются.

Я вижу, что Григгс озадачен появлением Бригадира. Он бросает взгляд на меня, и я отхожу к другой стене камеры, устраиваясь как можно дальше от них.

В тюрьме не так уж плохо, особенно если привык к отстойной школьной еде и вдруг тебе привозят вкуснятину из тайского ресторана.

– Как поживает Ханна? – спрашивает отец Сантанджело, когда приносит мне ужин.

– Вы знакомы с Ханной?

– Она была не старше тебя, когда мы познакомились.

Я пожимаю плечами.

– Она уехала.

Звонит телефон, появляется другой полицейский, держа в руках трубку.

– Это Клара, – говорит он отцу Сантанджело. – Хочет поговорить с Чезом.

Тот протягивает руку между прутьями решетки и берет телефон. Джона Григгс хмыкает и поудобнее устраивается на койке, а Сантанджело тем временем пытается говорить как можно тише.

– Привет… Слушай… Я знаю… Ну да, как будто я специально, мам… Ладно… Что?! Не ходи к ним… Она врет… Только прикидывается милой перед… Отлично, то есть ты веришь ей, а родному сыну нет?.. Нет. Он ведет себя как чудила… А вот я не говорил, ты сама сказала!.. Ну и ладно, значит, ты за него, а не за меня.

Он отдает телефон отцу и бормочет с надутым видом:

– Просит, чтобы ты не забыл купить хлеба.

К десяти вечера я даю себе торжественное обещание никогда не совершать преступлений, потому что тюрьма – это самое скучное место на свете. Скучнее, чем в школе Джеллико в воскресное утро. Так скучно, что, когда Сантанджело подходит к решетке между нашими камерами, я даже рада возможности поговорить.

– Жвачку будешь?

Я протягиваю руку и беру одну пластинку. Вблизи Сантанджело очень симпатичный, и мне становится любопытно, что у них там за история с Рафаэллой, но не осмеливаюсь спросить. Сантанджело как-то по-особенному на меня смотрит. Не как извращенец или кто-то, кого я интересую как девушка. Он смотрит на меня так же, как тогда на переговорах. Как будто хочет что-то рассказать или спросить, но не знает, как это сделать.

– Выкладывай, – говорю я.

– Что выкладывать?

– То, что ты так хочешь мне сказать.

Он уже готов начать отпираться, но потом вдруг передумывает.

– Тот человек… Отшельник? Отец иногда брал меня с собой его проведать.

Я подхожу ближе. В школе Джеллико никто даже не упоминал об Отшельнике. Эту проблему они решили просто: сделали вид, что ничего не было.

– Ты знал его?

Сантанджело кивает.

– Он был немного сумасшедший. Ну, знаешь, обсессивно-компульсивное расстройство, вроде того. Он забирался на дерево и прыгал в реку в одном и том же месте, а потом позволял течению нести его. Я думал, он погибнет именно так, а не…

Какое-то время мы молчим.

– Что ты помнишь о том дне? – спрашивает Сантанджело.

Только то, как я очнулась в кровати Ханны и услышала не то плач, не то звериный вой. Я помню, как открыла глаза и увидела ее размытую фигуру. Она обнимала какого-то мужчину. Он прижимал ее к себе, и оба были вне себя от горя. Я подумала, что это, возможно, какой-нибудь друг Отшельника. Помню, что больше никогда не видела одежду, в которой была в тот день, о чем очень жалела. Мне так нравилась моя футболка с котом Феликсом и серые джинсы, но, когда я спрашивала про них у Ханны, она просто качала головой.