Все против всех: Неизвестная гражданская война на Южном Урале - [85]
Тут проясняется очень многое. Если вспомнить, что август 1918 года эпоха заката партизанщины и начало беспощадных действий Троцкого по внедрению «регулярности», то нетрудно догадаться: в случае разбирательства Блюхеру и Каширину светил не орден, а скорый трибунал. Вот почему возник интерес к Екатеринбургу, о котором южноуральцы раньше и не думали: там другой командарм (в те дни Р. Берзин, позднее И. Смилга), у него можно найти надежную «крышу» от Зиновьева и от Троцкого, там в обстановке надвигающегося краха никто и не будет вспоминать, что помощь пришла от сепаратистов.
А после 28 июля, когда эти надежды рухнули, пришлось скрепя сердце принимать план Темина, идти на риск — прорываться через тылы врага к своим, и непременно не на передний край, а прямо в ставку фронта. Риск был абсолютно оправданным, если учесть финал всей эпопеи: в Осе действительно не стали дознаваться, что там в прошлом у южноуральцев: фронт едва держался. По распоряжению И. Смилги и члена Реввоенсовета Лашевича приказом от 20 сентября так называемый сводный уральский отряд (а не партизанская армия) был включен в состав 4-й дивизии.
Фактически 4-й дивизии не существовало (по сводкам штабов, «окончательно разбита под Красноуфимском»): блюхеровцев просто сделали дивизией, а Блюхера — ее начдивом. И все грехи списали!
История с легендарным рейдом — хрестоматийный пример того, как фальсифицировались реалии гражданской войны. Сперва в печати аккуратно опускаются некоторые детали происходившего (вроде истории с Зиновьевым или броска через Прикамье). Затем эта подлакированная версия становится единственной, проникает в печать и обретает статус официозности. Потом эта история тиражируется, расцвечивается эпическими красками, и в результате через какое-то время никто даже и подозревать-то не будет о существовании альтернативных версий. И — как следствие — реальные факты встречают сопротивление не только профессиональных фальсификаторов, но и обработанного соответствующим образом массового сознания, воспринимающего вторжение реальности в миф как осквернение святынь.
А истина с трудом пробивает себе дорогу…
Четвертая сила — альтернатива смуте
Когда говорят о гражданской войне в России, обычно имеют в виду непосредственное противостояние вооруженных враждующих сторон, преимущественно «красных» и «белых». Сейчас стало традицией констатировать наличие «третьей силы» — крестьянского (добавлю: и рабочего) повстанческого движения. Но… История — капризная дама: она любит все эффектное, как выразился русский исторический писатель А. Филиппов. К сожалению, за эффектным, за громом сражений и потоками крови почти никто не замечает негромкое, неброское, но абсолютно реальное явление тех лет. Здесь речь пойдет о «четвертой силе» противостояния, о движениях ненасильственных, движениях чисто гуманитарного или религиозного характера. Именно они по природе своей могли стать альтернативой тогдашней смуте.
Прежде всего вспомним в этой связи о демократическом движении. У этого феномена российской политической жизни довольно глубокие традиции. Собственно, все движение второй половины XIX — начала XX веков против пережитков феодальных отношений, в том числе и против самодержавия, прошло под демократическими лозунгами. Практически вся русская классическая литература, критикуя современное ей общество, делала это с демократических позиций, даже если авторы декларировали обратное, как поздние Пушкин и Гоголь или же Достоевский. Сама система ценностей, которую защищал любой из литературных мэтров: права человека на жизнь, счастье, человеческое достоинство, на естественное проявление чувств, — была безусловно демократической.
Идеи демократии имели понимание и поддержку в весьма широких слоях тогдашнего российского общества — среди студенчества, горожан, предпринимателей, вообще среди представителей среднего класса. Наконец, не чужды этим идеям были и крестьяне, о чем убедительно свидетельствуют письма крестьян-избирателей своим депутатам в Государственную Думу. И все рабочее движение 1901–1917 годов прошло под общедемократическими лозунгами. Да и партийная палитра России тех лет также показывает, что политических партий, руководствовавшихся в своих программах идеями демократизма и либерализма, было более чем достаточно: «Союз 17 октября», конституционные демократы, либеральный блок, народные социалисты.
Именно эти партии, однако, ответственны за катастрофический обвал демократического движения во второй половине 1917 года. Оказавшись на гребне февраля у власти, они не справились с водоворотом революционных страстей и слетели на обочину политической жизни, как неудачный игрок на чертовом колесе.
Именно такое сравнение дал А. Аверченко в очерке «12 ножей в спину революции» по отношению к Временному правительству. Тем самым оказались серьезно подорванными позиции российского демократического движения вообще, что особенно отчетливо сказалось в ходе выборов в Учредительное собрание.
И тем не менее… Идеи демократизма, безусловно, сохраняли свою привлекательность, а в условиях начавшейся войны — вдвойне. Партии и движения демократического толка существование свое отнюдь не прекратили, да и социальная поддержка у них не исчезла. Как же все это проявило себя в условиях начавшейся междоусобицы?
Книга рассказывает об истории строительства Гродненской крепости и той важной роли, которую она сыграла в период Первой мировой войны. Данное издание представляет интерес как для специалистов в области военной истории и фортификационного строительства, так и для широкого круга читателей.
Боевая работа советских подводников в годы Второй мировой войны до сих пор остается одной из самых спорных и мифологизированных страниц отечественной истории. Если прежде, при советской власти, подводных асов Красного флота превозносили до небес, приписывая им невероятные подвиги и огромный урон, нанесенный противнику, то в последние два десятилетия парадные советские мифы сменились грязными антисоветскими, причем подводников ославили едва ли не больше всех: дескать, никаких подвигов они не совершали, практически всю войну простояли на базах, а на охоту вышли лишь в последние месяцы боевых действий, предпочитая топить корабли с беженцами… Данная книга не имеет ничего общего с идеологическими дрязгами и дешевой пропагандой.
Автор монографии — член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки РСФСР. В книге рассказывается о главных событиях и фактах японской истории второй половины XVI века, имевших значение переломных для этой страны. Автор прослеживает основные этапы жизни и деятельности правителя и выдающегося полководца средневековой Японии Тоётоми Хидэёси, анализирует сложный и противоречивый характер этой незаурядной личности, его взаимоотношения с окружающими, причины его побед и поражений. Книга повествует о феодальных войнах и народных движениях, рисует политические портреты крупнейших исторических личностей той эпохи, описывает нравы и обычаи японцев того времени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Имя автора «Рассказы о старых книгах» давно знакомо книговедам и книголюбам страны. У многих библиофилов хранятся в альбомах и папках многочисленные вырезки статей из журналов и газет, в которых А. И. Анушкин рассказывал о редких изданиях, о неожиданных находках в течение своего многолетнего путешествия по просторам страны Библиофилии. А у немногих счастливцев стоит на книжной полке рядом с работами Шилова, Мартынова, Беркова, Смирнова-Сокольского, Уткова, Осетрова, Ласунского и небольшая книжечка Анушкина, выпущенная впервые шесть лет тому назад симферопольским издательством «Таврия».
В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.