Почти восемьдесят лет отделяют нас от тех дней, слава которых «не смолкнет, не померкнет никогда», и все же гражданская война еще не вполне стала историей. На наших глазах происходит великая переоценка ценностей, заставляющая вновь и вновь вглядываться в не такое уж далекое прошлое. Переоценка эта нужна, чтобы лучше понять настоящее, чтобы народу не захлебнуться кровью в будущем. Достаточно включить телевизор, и жуткие реалии гражданских войн обрушиваются на нас не только из так называемого ближнего зарубежья, но в последнее время и с окраин России. Вспомните, наконец, трагический октябрь 1993 года. Тогда нам всем показали, как гражданская война может стать реальностью для каждого из нас.
Стоит ли ворошить прошлое — спросят иные. Может быть, хватит бередить старые раны? Стоит. И не только потому, что, как сказал поэт Борис Чичибабин, «за боль величия былому пора устроить пересмотр», и не только потому, что элементарное чувство самосохранения заставляет задумываться о том, как начинается этот революционный кошмар и как его не допустить. Дело еще и в том, что общество, увы, по-прежнему расколото. Были и есть люди, молитвенно взирающие на красное знамя с надписью: «Вся власть Советам!» Для них это — святыня. Но были и есть другие люди, которые помнят: те, кто сражался по ту сторону баррикады под лозунгом «За единую и неделимую Россию», под трехцветным флагом — тем, что является сейчас символом государственной власти в нашей стране, — те тоже были дети России и боролись за ее будущее (вернее, за то, как они его понимали).
А ведь были еще и третьи — те, которые не принимали ни белый, ни красный идеал и шли в бой со словами: «Власть Советам, а не партиям, за вольную коммуну!» Как их только не называли — «зелеными», бандитами, повстанцами (последнее, наверное, более близко к истине). Но суть от этого не меняется: это было самостоятельное движение со своим, если хотите, политическим идеалом.
И, наконец, гражданская война — это и время национальных движений. Собственно, начались они много раньше, еще на рубеже XX века, во всех национальных районах Российской империи и продолжались, кстати, очень долго — почти до начала тридцатых годов, а на Кавказе — практически до самого начала Великой Отечественной войны.
И у всех людей была своя правда. Вообще, любая гражданская война — это столкновение нескольких сил, у каждой из которых есть своя правда. Отдавая монополию на истину какой-либо одной воевавшей стороне, мы неизбежно искажаем картину и грешим против истории. Ведь до сих пор в России едва ли не в каждой семье хранятся фотографии дедов и прадедов — в буденовках или погонах. Это и есть наша совокупная история, из которой, как из песни, слова не выкинешь.
Но для того, чтобы правильно оценивать историю, ее нужно знать. И величайший парадокс состоит в том, что гражданскую войну, затиражированную в книгах, запетую в песнях, тысячу раз изображенную в кинолентах, мы не знаем. Она для нас — неизвестная война. Я имею в виду не только то, как она конкретно происходила, но и сам образ этой войны, который для нас по-прежнему скрыт за пеленой привычных, но, увы, мифических представлений.
Мы до сих пор пользуемся заученными штампами-противопоставлениями: красные — белые, бедные против богатых, эксплуататоры — эксплуатируемые и т.д. И обманываем себя, ибо в жизни все было намного сложнее. И страшнее. В том числе и на Урале, где гражданская война началась очень рано (в конце 1917 года) и затянулась до конца 1921 года.
Начнем с того, кто кому противостоял. Красные белым? Но кого можно считать красными? Дело в том, что грань, отделяющая стопроцентных красных от крестьянских повстанцев-«зеленых», весьма зыбка.
Вспомните, как описывает Фурманов в книге о В. Чапаеве чапаевскую дивизию на первоначальном этапе ее формирования. Типичная повстанческая часть, готовая встретить коммунистов картечью. Отметим, кстати, что Фурманов был не большевик, а анархист — потому его в чапаевской дивизии более-менее сносно приняли в качестве комиссара: могло быть и хуже. Эту конкретную дивизию и ее командира в конце концов удалось приручить, и она стала одной из лучших на Восточном фронте: на вооружении ее состояли танки, бронетехника, авиация и даже химическое оружие (!), а сам начдив — вопреки распространенному мнению академию все-таки кончил (только диплом не получил, сбежал на фронт). Но не везде у красного командования все проходило так гладко. Вспомните ситуацию, описанную в романе того же Фурманова «Мятеж», когда крупное соединение Красной Армии становится не красным и не белым. Известны факты, когда М. Фрунзе на Восточном фронте приходилось снимать с передовой части для разоружения, а иногда и уничтожения взбунтовавшихся подразделений. Причем это опять-таки не за переход к белым, а просто за отказ защищать красный политический идеал. А в 1921 году именно такие «промежуточные» силы составят костяк бойцов Урало-Сибирского восстания; в штурме Ирбита летом упомянутого года участвовали тысячи крестьянских повстанцев, вооруженных дрекольем.
Или вот такой почти неизвестный факт. В 1918 году в районе Красноуфимска произошло настоящее сражение между екатеринбургскими рабочими, пришедшими за хлебом, и местными крестьянами, не желавшими его отдавать. Рабочие против крестьян! Ни те, ни другие не поддерживали белых, но это не мешало им истреблять друг друга.
