Все на мою голову. Умереть и не встать - [16]

Все, хватит. Слегка дрожащими руками я закрыла бутылку, тихонько поставила ее на место и пошла спать. Я так боялась спать со сломанной дверью, ой, ужас!

Вдвоем с Галиной мы кое-как и аккуратно прислонили дверь к косяку. Но все равно она держалась на честном слове. Я все время тряслась в постели, ворочалась в ужасе, представляя, как к нам могут ворваться вооруженные бандиты. Нет, хватит издеваться над собой! Так я никогда не усну.

Помучившись около часа, я встала и крадучись прошла в кухню. Пошарив в темноте по полке, на которую я поставила бутылку рома, я не обнаружила ее. Я потрогала другую полку и вдруг услышала грохот. Ополоумев от страха, я присела, потом вскочила, закричав дурным голосом, и кинулась искать выключатель. Его я, конечно, не нашла, зато умудрилась нащупать на столе спички.

Чиркая ими, с четвертого раза я смогла все-таки зажечь одну. И тут вспыхнул свет. Я подняла голову. В дверях, щурясь, стояла Галина.

— Что случилось? — удивленно спросила она.

— Ничего, — ответила я, потирая ушибленную голову, которой совершенно случайно стукнулась об угол буфета. — Пить захотелось…

На полу лежала бутылка рома. Я поскорее схватила ее. Благодарение богу, она не разбилась. Умеют же делать крепкую тару! Странно, как она могла упасть? Неужели стояла на краю? Мне казалось, что я поставила ее очень аккуратно…

А дверь… Дверь тоже лежала на полу. Но ведь не я же ее повалила? Я не слон все-таки… Что же она, от грохота упала?

Я на корточках допрыгала до нее и стала приставлять обратно. Дверь валилась на меня. Наконец, мне удалось поставить ее как-то боком. Толку от такой защиты не было никакой, но теперь хоть она не падала…

— Ну ты ложись, — в замешательстве проговорила Галина. — Я нужна тебе?

— Нет-нет, что ты! — замахала я руками. — Иди спи!

Галина поудивлялась еще немного и пошла спать.

Я стала открывать бутылку. Сначала я честно хотела сделать из нее три глотка, но теперь… Сами представьте, какие кошмары творятся вокруг меня! Просто с ума сойти можно! Бог с ней, с Полиной, она, может, и не заметит, что содержимое бутылки уменьшилось… На сколько же оно уменьшилось? Я просмотрела бутылку на свет. Эх ты, оно уменьшилось наполовину. Ну и ладно! Может, Полина вообще забудет про нее? А если и не забудет, то что такого? Скажу, разбила совершенно случайно. Кто проверит?

Поэтому я решительно отхлебнула еще три глотка и пошла спать. Теперь я уснула быстро.

Наутро мы собрались идти к Галине. У нее все же больше места. Перетащили вещи и сели пить чай во дворе. Дети еще спали, мы решили не будить их. Проснутся — тогда перейдут к нам. Тут идти-то всего два дома!

Послышался стук в калитку.

— Открыто! — крикнула Галина.

На пороге возникла высокая, сгорбленная фигура дяди Коли Петровича. Вообще-то его зовут Николай Петрович, но все звали его кто Петрович, кто дядя Коля. Он работал у нас в поселке и сторожем, и электриком, и даже получал за это какую-то небольшую зарплату. А вообще был мастер золотые руки, и все давно забыли о его профессии электрика, постоянно прося починить то одно, то другое.

— Утро доброе! — поприветствовал он нас.

— Доброе, — заулыбалась Галина. — Садись, дядь Коль, сейчас чай пить будем.

Она налила ему чаю и намазала маслом батон. Старик задумчиво дул на чай.

— Дядь Коль, а у нас ведь просьба к тебе, — проговорила Галька, с улыбкой глядя на старика.

— Чего такое?

— Дверь Ольге не починишь?

— Да отчего ж не починю? Вот только чай попью. Чай у тебя, Галочка, просто изумительный. А что с дверью-то?

— С дверью? — Я замялась. — Да так… просто Полина в нее не вписалась, — свалила я всю вину на сестру. А что теперь? Это ж в целях конспирации! Не хотелось, чтоб соседи знали о моих злоключениях.

Попив чаю, мы отправились ко мне.

— Да уж, это как же нужно не вписаться, чтобы такую дверь разворотить? — качая головой, прокряхтел Петрович. — Полинка-то вроде ловкая дамочка…

— Ну, с ней тоже всяко бывает, — ответила я.

Мне стало обидно. Полина, выходит, ловкая, а я нет?

Петрович попросил молоток и гвозди и, ворча что-то себе под нос, принялся за работу.

— Прямо не знаю, что бы я без него делала! — проговорила Галина. — Заботится постоянно, все, что ни попрошу, для меня делает! И денег почти никогда с меня не берет, отказывается. Нальешь ему когда стопарик — он и рад. Побольше бы таких людей!

— У него что же, совсем никого нет?

— Нет, — склоняясь ко мне, шепотом ответила Галина. — Жена померла давно. А детей у них не было. С тех пор он один. И в город переезжать не хочет. К людям, говорит, здешним привык давно. Живет на то, что ему дадут за работу. Пенсия-то грошовая!

— Да уж, — протянула я. — Как жалко мне таких людей. Работают-работают всю жизнь, а к старости никому не нужны…

Я посмотрела на лицо Петровича, в его добрые, усталые, выцветшие глаза, и у меня чуть слезы не полились. Конечно, ему очень одиноко, вот и помогает Галине. Может, он в ней видит свою дочь, которой у него никогда не было?

Дверь он починил довольно быстро. Выпив еще одну чашку чаю, собрался уходить. Я быстро полезла в сумку и протянула ему деньги. Петрович сморщился.

— Спрячь, Олюшка, — сказал он, отодвигая мою руку. — Не нужно. Не позорь меня.