Все мои братья - [37]
— Помыться захотели, — сказал кто-то из курсантов. — А не намылить ли им как следует шеи?..
Командир группы поддержал эту мысль. Курсанты замаскировались возле бани, взяв ее в полукольцо и обеспечив таким образом ведение перекрестного огня.
Между тем гитлеровцы, казалось, совсем забыли, что они на войне. Трое из них, оставив оружие возле бани, таскали ведрами воду из какой-то ямы. Вечерело. Группы моющихся сменяли одна другую. Солдаты отправлялись в деревню, обмотав головы полотенцами. Возле бани стояли пьяный гвалт и хохот. Те, кто не помещался в ней, мылись прямо на улице, поливая друг друга водой.
— А, гады!.. Хотите завтра атаковать нас чистенькими… Не выйдет!.. — вполголоса говорил возглавлявший нашу разведгруппу курсант Генералов.
Наконец к бане подошла, по-видимому, последняя ватага гитлеровцев. Водоноши оставили свое занятие и сами стали готовиться к мытью. Наступил удобный момент для нападения. В это время один из вражеских солдат вдруг двинулся в нашу сторону. Еще несколько шагов — и он обнаружил бы курсантов. Но солдат остановился под березой и, пригнув нижнюю ветку к земле, начал ее обламывать. Все мы облегченно вздохнули. Вот, оказывается, зачем он шел: березовый веник ему понадобился.
— Огня не открывать. Гранат не бросать. Подготовиться к рукопашной, — распорядился Генералов, как только гитлеровец с охапкой березовых веток вернулся в баню.
Иван Бурцев с ручным пулеметом должен был обеспечить безопасный отход группы. Он остался на месте. Возле бани все шло своим чередом. Из деревенских домов доносились звуки губных гармошек и пьяное пение.
Курсанты Зырянов, Московец, Столяр и Булдаков достали ножи. Первый удар был нанесен по гитлеровцам, мывшимся возле бани. В баню ворвались курсанты Мизинов, Авакян, Жолудев, Кузьмин и Кузнецов.
Как потом рассказывал Николай Мизинов, в парной было темновато и очень жарко. Пар и дым застилали глаза. Некоторые из фашистов пытались вырваться в предбанник. Трое оказали сопротивление курсантам. Один отбивался шайкой. Второй схватил с печки раскаленный камень, но, не успев пустить его в ход, рухнул на скользкий пол. Та же участь постигла и третьего, в ярости бросившегося на курсантов…
Мокрые и потные выбежали ребята из бани.
— Всем отходить! — последовала властная команда Александра Генералова.
Без потерь, не вызвав у противника, расположившегося на отдых в Ирогоще, никакой тревоги, наша группа отошла в лес.
Напряжение улеглось, когда к месту сбора прибыли курсанты Степан Московец, Николай Столяр и Николай Булдаков, следовавшие замыкающими. Да еще как прибыли — верхом на лошадях! Дело в том, что бежать им пришлось мимо коновязи. Коновязь эта не охранялась. Курсанты отвязали трех лошадей. А наездниками они были отменными.
На позиции батальона мы возвращались ускоренным шагом, соблюдая, однако, все правила передвижения в непосредственной близости от противника. Ничто не ускользало от зорких глаз курсантов.
И вот на выходе из леса и произошла та встреча с Владимиром Селиверстовым, о которой вспомнили Тимошко и Шовкопляс на станции Чоп спустя тридцать лет.
Не помню, кто первый заметил в кустарнике неподвижно лежащего человека. И как же удивились все, когда в раненом опознали курсанта Селиверстова!
Что произошло с ним?
В бою 31 августа тяжело раненный в левую ногу Володя Селиверстов отползал к месту сбора, но потерял сознание. Между тем батальон, ведя наступление, ушел далеко вперед. Курсант остался один на опушке леса. Приходя в себя, он пытался снова ползти, но продвигался всего на каких-нибудь два-три метра и терял сознание.
После боя выяснилось, что Володи Селиверстова среди погибших и раненых нет. Его ошибочно сочли отправленным в госпиталь, а он не мог дать знать о себе. Когда мы нашли его, он был едва жив, но так крепко держал автомат, что двум курсантам еле-еле удалось разжать его руку.
Перевязывали мы Селиверстова всей группой, стараясь не причинять ему новых страданий. Потом очень бережно на плащ-палатке принесли в батальон. В полевой госпиталь Володю доставили курсанты Григорий Крейман, Петр Кардышев, Яков Оржировский, Лев Вакс и Борис Девятов.
Ничего утешительного не сказали нам в госпитале, и мы уже думали: ну все, не жилец Володя на этом свете. И все же врачи спасли его. Но лечение продолжалось около года. За весь этот срок от нашего товарища не было никаких вестей. Потом стало известно, что он отправлен на родину, где Володю считали погибшим…
Мать выходила его, и он твердо стал на ноги. Правда, одна из них была теперь немножко короче другой, и Володя слегка прихрамывал.
Он работал инструктором военкомата. Работал самозабвенно. А 10 апреля 1943 года случилось непоправимое. Один из его товарищей по работе допустил на полигоне неосторожность при обращении со взрывчаткой. Владимир Селиверстов загородил его собою от взрыва и погиб…
Там, где мы нашли его в сорок первом году, мне довелось побывать в послевоенное время.
Побывала я и в Ирогоще, где наши разведчики устроили «баню» гитлеровцам.
Баня сохранилась до сих пор. Ее хозяйка, Ефросинья Степановна Комарова, хорошо помнит суровые военные дни. Помнит она, как фашисты, стоявшие в деревне, с суеверным ужасом говорили о наших разведчиках. Вплоть до снятия блокады Ленинграда деревня Ирогоща была в непосредственной близости от переднего края обороны Ораниенбаумского плацдарма.
