Все краски ночи - [24]

И тогда возникал вопрос: что с этим имуществом делать? Как долго она должна хранить чемодан? Месяц? Год? Она собиралась оттащить его на чердак, так что мешать он ей не будет, но с того дня, как умер Дерек, Кейт постоянно терзала себя сценариями, начинавшимися со слов «что, если…». Что, если она не избавится от чемодана и через несколько лет с ней что-то случится? Тот, кто будет перебирать вещи на чердаке, может наткнуться на этот чемодан и решить, что, раз в нем мужские вещи, она хранила в нем вещи Дерека. Хранила из сентиментальности. А ей не хотелось, чтобы мальчики относились как к реликвии к имуществу какого-то ненормального чужака, который попал в переплет и исчез.

На всякий случай она взяла листок с логотипом гостиницы и быстро написала на нем имя владельца и дату. Еще написала, что эти вещи он оставил в номере. После чего запихнула листок внутрь чемодана. Если случится худшее и ее убьют, эта записка нее объяснит.

В этой жизни бывает всякое. И не всегда только хорошее. Кейт бросила заниматься скалолазанием, как только узнала, что беременна. И, хотя была даже более увлеченной спортсменкой, чем Дерек, Кейт даже не думала возвращаться к некогда любимому спорту. Потому что сейчас она должна думать о детях. Что станется с ними, если она оступится и упадет? И погибнет? О, она знала, что они не будут ни голодать, ни нуждаться, что о них позаботится ее семья и семья Дерека, хотя родители Дерека не были так близки с внуками, как ей бы того хотелось. Но материальное благополучие еще не все. Никакие жизненные блага не заменят им родителей. Не заменят им ее, Кейт.

Став матерью, Кейт старалась вести себя предельно осмотрительно, старалась не подвергать себя риску. Но от неожиданных ударов судьбы нет защиты: трагические случайности подстерегают там, где их не ждешь. И она ни за что не допустит, чтобы дети подумали, что вещи Джеффри Лейтона принадлежали их отцу. Кроме того, у Дерека был вкус лучше, чем у Лейтона.

Улыбнувшись этой мысли, Кейт взяла чемодан в одну руку, дорожный набор – в другую, донесла до лестницы и поставила на пол. Потом вернулась в свою комнату, чтобы взять ключ от чердака.

Поскольку Кейт не хотела, чтобы мальчики без присмотра лазали на чердак, она запирала дверь, а ключ держала у себя в косметичке, которую хранила в выдвижном ящике трюмо в ванной. По дороге в ванную она прошла мимо комода, на котором стояли фотографии в рамках. Кейт остановилась, у нее вдруг защемило сердце при взгляде на эти застывшие, оправленные в рамку мгновения ее жизни.

Такое с ней периодически случалось. Прошло уже достаточно много времени для того, чтобы она могла спокойно проходить мимо комода, не обращая внимания на фотографии. Когда мальчики заходили к ней в те редкие дни, когда она могла позволить себе поспать подольше, они почти всегда спрашивали про фотографии, и она научилась спокойно отвечать на их вопросы. Но иногда… Иногда бывало так, словно память острой бритвой прорезала прошлое, вонзалась в сердце, и Кейт вдруг замирала, боясь, что навалившаяся скорбь собьет ее с ног.

Она смотрела на фотографию Дерека, и на мгновение ей показалось, что она снова слышит родной голос, тембр которого почти забыла. Он столько всего своего передал мальчикам: голубые озорные глаза, темные волосы, располагающую улыбку. Он влюбил ее в себя этой своей улыбкой: жизнерадостной и сексуальной… ну, и еще поджарым спортивным телом.

Он работал менеджером высшего звена в рекламном бизнесе, она работала в крупном банке. Они были молодыми и бессемейными, и у них хватало денег на то, чтобы делать то, что хочется. Кейт перешла к их с Дереком свадебной фотографии. На нем был смокинг, на ней – романтичный наряд из атласа и кружев. Как молодо она выглядит на этой фотографии, подумала Кейт, поймав собственное отражение в зеркале и сравнив два образа. Ее каштановые волосы длиной до плеч на фотографии были уложены в замысловатую гладкую прическу, а теперь ни о какой укладке речь не шла, волосы были просто длинные и убранные в хвост. Тогда на ней была косметика, теперь она лишь изредка могла помазать бальзамом губы. Тогда она была счастливой и беззаботной, а сейчас под глазами залегли тени от постоянных тревог.

Роту нее остался прежним: уточкой, с верхней губой полнее нижней. Дерек считал ее рот сексуальным, но Кейт из-за этих утиных губ постоянно дразнили в школе, и она никогда Дереку не верила. Губы у Мишель Пфайффер, хотя и похожей формы, были не такими выраженными и куда сексуальнее. Младший брат Кейт, Патрик, порой так долго и нудно крякал, изображая рот своей сестры, что Кейт однажды швырнула в него настольную лампу.

Глаза были по-прежнему карими, более светлого и золотистого оттенка, чем волосы, но… просто карие. Ничего особенного. И тело ее сохранило все ту же форму. Кейт оставалась поджарой, если не сказать худосочной, и имела тот тип фигуры, который зрительно делал ее выше, чем она была на самом деле – пять футов пять дюймов. Мускулистые ноги, крепкие, жилистые руки. В целом секс-бомбой ее назвать было нельзя, она была обычной женщиной, которая очень сильно любила своего мужа и теперь тосковала по нему.