Бейли Уингейт проснулась в слезах. Опять.
Ее начинало это раздражать, потому что причин для слез не было никаких. Если бы она чувствовала себя несчастной, одинокой или на худой конец носила траур, слезы во сне были бы объяснимы. А так ее единственной проблемой был страх.
Ну не то чтобы настоящий панический страх. Просто некая бессознательная тревога, смутное беспокойство, накрывавшее Бейли, когда ей приходилось общаться с пасынком и падчерицей, Сетом и Тамзин. К счастью, такое случалось нечасто, примерно раз в месяц, когда надо было подписывать чеки, по которым дети покойного мужа получали деньги с оставленных отцом фондов. Еще пасынок и падчерица являлись в тех случаях, когда успевали промотать деньги раньше срока, и принимались клянчить, а иной раз и требовать дополнительные деньги. О, они никогда не упускали случая дать Бейли понять, какая она бездушная и жадная сучка!
Сет особенно преуспел в издевках, всякий раз умудряясь больно уколоть и унизить. Впрочем, с его прямой, неприкрытой злобой было проще иметь дело, нежели с тихой, затаенной ненавистью, тлевшей в глазах Тамзин.
Именно на сегодня у этой парочки выпадал «день получения деньжат», поэтому Бейли нервозно ждала сначала предупреждающих звонков, а затем и визитов. Вот уж потеха ее ждет! Тамзин любила мучить мачеху морально, выискивая для этого методы почище оскорблений, используемых Сетом. Наверняка и на этот раз придумает какую-нибудь пакость, например, притащит двух своих малолетних отпрысков, которые будут вопить, плеваться и драться, вызывая у свидетелей такого поведения единственное желание – бежать без оглядки. Эти избалованные создания, всюду выяснявшие отношения, любили также пинать ногами тех, кто оказывался поблизости. Маленькие наглецы знали, что ответной оплеухи им не отвесят.
– Господи, телохранителей, что ли, нанять? – простонала Бейли при мысли о детях Тамзин. Она отбросила одеяло и выбралась из постели.
Впрочем, уже минуту спустя она напомнила себе, что ей, в сущности, грех жаловаться на судьбу. И тем более плакать во сне. Она прекрасно знала, что за детей воспитал Джеймс Уингейт, когда соглашалась стать его женой. И про завещание покойного мужа ей тоже было известно. Разумеется, Сет и Тамзин не могли иначе отреагировать на последнюю волю отца сделать Бейли их опекуном и распорядительницей всего состояния. Джеймс сознательно лишил детишек возможности швыряться деньгами направо и налево, справедливо полагая, что в руках Бейли состояние будет сохраннее. А она, Бейли, согласилась с его решением, зная, что скоро, увы, овдовеет. Но, даже находясь в могиле, Джеймс щедро оплачивал жене необходимость иметь дело с Сетом и Тамзин. Бейли жила в невероятной роскоши.
Пройдя в огромную ванную, отделанную с шиком, Бейли глянула в зеркало. Не сделать это было достаточно проблематично – зеркало тянулось от самого пола и упиралось в потолок. Всякий раз, глядя на свое отражение, Бейли удивлялась несовпадению собственной внешности и внутреннего содержания.
Деньги мужа сильно изменили ее, причем именно внешне. Тело стало подтянутым и загорелым благодаря усилиям личного тренера и солярия. Услуги этого тренера стоили немалых денег, но и материал, доставшийся ему, был не самым удачным. Бейли изматывала себя на тренажерах до седьмого пота, и результат оказался выше всяких похвал. Ее волосы, когда-то короткие и скучно-русые, превратились в великолепный блонд с медовыми и серебристыми вкраплениями, шалью укрывавший плечи. Оттенок выглядел совершенно натуральным и невероятно шел к цвету кожи, дорогая стрижка правильно подчеркнула черты лица, сделав его более изящным и свежим (даже в те моменты, когда Бейли едва вылезала из-под одеяла).
До брака с Джеймсом у Бейли также не было проблем со вкусом, и она одевалась настолько элегантно, насколько ей позволяла зарплата. Но ведь есть разница между простой элегантностью и настоящим гламурным шиком, правда? А теперь Бейли могла позволить себе одеваться гламурно. Внешность ей досталась достаточно обыкновенная, и до замужества ее можно было описать в лучшем случае как «привлекательную» или «симпатичную», однако дорогостоящий уход за собой и правильное обрамление превратили Бейли если не в ограненный алмаз, то по крайней мере в высококачественный рубин. А порой она выглядела действительно сногсшибательно, когда ей того хотелось, – заслуга личного косметолога и стилиста, приобретавшего для нее одежду на заказ. Если окружающие женщины носили одежду, сшитую по стандартным лекалам, Бейли надевала лишь то, что было пошито исключительно на нее.
Как вдова Джеймса Уингейта, она получила в единоличное пользование дом в Сиэтле, особняк в Палм-Бич и виллу в Мэне. Ей никогда не приходилось летать коммерческими авиалиниями, потому что к ее услугам был самолет частной авиакомпании. Она могла подписывать счета, даже не заглядывая в них, и покупать себе все, что приглянулось. Пожалуй, свадьба с человеком, который всего через год оставил ее вдовой, оказалась самой крупной ставкой в жизни Бейли. Ставкой, сорвавшей джекпот.
До замужества Бейли была скорее бедной, чем обеспеченной женщиной. И хотя она никогда не стремилась выйти замуж по расчету, нельзя было не признать, что деньги и власть изрядно облегчают жизнь. Облегчают, но не превращают в райские кущи. К примеру, даже у вдовы Уингейт были свои проблемы. Первой из них были Сет с Тамзин. Впрочем, они беспокоили ее нечасто, тем более после подписания чеков. Бейли оставалось лишь следить за состоянием их трастовых счетов – условие покойного мужа, которое она безропотно и ответственно выполняла. Вряд ли Сет и Тамзин поверили бы тому, что рост их фондовых средств был целиком заслугой мачехи. Второй проблемой Бейли была скука. Невероятная, всеобъемлющая скука, против которой не помогали путешествия и шопинг.
