Все дьяволы здесь - [140]

В книжном магазине Мирны было темно, но наверху, в ее чердачном жилище, горел свет.

Розлин и Даниель остановились следом за родителями, Жан Ги и Анни – за Розлин и Даниелем. Все вместе они выгрузили из машин багаж и детей.

Один за другим подходили местные пожать им руки.

Клара Морроу открыла свою дверь, и к ним через луг напрямик бросился Анри. Его большие уши-радары были выставлены вперед, хвост мотался из стороны в сторону как сумасшедший. Пес промчался по занесенной снежком травке и врезался в Армана, чуть не сбив его с ног.

Следом прибежал Фред, перебирая своими старыми ногами со всей возможной скоростью, а за ними, замыкая эту тройку, спешила Грейси на коротких ножках.

Стивен, которого с одной стороны поддерживала Рейн-Мари, а с другой – Рут, сказал:

– В ваш дом забежал бурундук.

– Это не бурундук, глупый вы старик, – сказала Рут. – Это барсук. Господи, как ужасно вы выглядите. Вы уверены, что не померли?

– Если я помер и вы здесь, то, наверное, мы в аду.

Рут рассмеялась, а Роза, плетущаяся вразвалочку рядом с ней, пробормотала «фак, фак, фак».

Анни и Жан Ги занимались устройством Оноре и Идолы, пока Розлин и Даниель купали девочек и надевали на них фланелевые пижамки.

Когда дети вернулись, камин уже был растоплен, а дом наполнился ароматами пастушьего пирога, принесенного Габри и Оливье.

На старом сосновом столе в кухне появился громадный букет из осенних цветов и листьев от Мирны. Она же принесла свое фирменное изделие – пирожные по-канадски.

Разлили выпивку, и Клара, Рут, Мирна, Габри и Оливье стали рассказывать приехавшим о том, что произошло в деревне, пока они отсутствовали.

Оноре заснул, притулившись к Рут, Роза устроилась у него на коленях, а девочки сидели с Мирной и Кларой.

Габри держал на руках Идолу, осторожно баюкая ее.

– Я хочу такую, – тихо сказал он Оливье.

– Ты сам такая, – ответил Оливье.

Клод Дюссо внес в дом чемоданы, а Моника распахнула шторы и открыла окно.

Их маленький дом в Сен-Поль-де-Ванс оставался пустым вот уже несколько месяцев подряд.

Дюссо был занят в Париже, расследовал дело ГХС. Отвечал на вопросы о его собственной роли. В конечном счете было решено, что ему следует ради префектуры отойти в сторону. Сойти с пьедестала. Отступить куда подальше.

– Уходи в отставку, Клод, – сказал ему министр внутренних дел. – Будешь выращивать розы. Наслаждаться жизнью.

Это было представлено как вознаграждение за десятилетия службы. Но все знали, что это наказание. Последствие.

Тем не менее ни Клод, ни его жена не сожалели о своих действиях. Правда, Клод был сильно огорчен тем, что не смог предотвратить убийство Плесснера и нападение на Стивена Горовица.

– Вот почтовая открытка от Ксавье Луазеля, – сказала Моника, просматривая почту, лежащую на обеденном столе. – Он согласился на работу, которую ты нашел для него, но не на ту, что в Париже.

– Non? – сказал Клод, еще шире распахивая шторы и окно, чтобы проветрить помещение.

Их дом выходил окнами на пологие холмы Лазурного берега, в сторону Средиземного моря, почти видимого вдали.

– Нет. Он поступает в полицейский комиссариат Ниццы. В нескольких километрах от нас.

– Хм. Интересно почему?

Моника посмотрела на мужа и улыбнулась:

– Не знаю. – Она вернулась к открытке. – Послушай-ка. Он стал брать уроки игры на саксофоне. И, судя по всему, он влюблен.

– В саксофон?

Клод открыл балконные двери на каменную террасу и вышел. Ощутил солнце на лице, вдохнул свежий воздух с запахом лимона из рощи внизу.

– В учительницу, – ответила Моника. – Он бы хотел приехать с ней в какое-нибудь воскресенье. Ой.

– Что там?

– Письмо из банка. – Она вскрыла конверт. – Что-то странное.

– Что? Это касается нашего кредита на дом? Только этого и не хватало.

– Нет. – Моника вышла на террасу и показала ему бумагу. – Тут сказано, что кредит погашен.

И в самом деле, это был счет к оплате на нулевую сумму.

– Интересно, кто это сделал? – подумал вслух Клод.

Арман надел пальто и шляпу, открыл дверь, позвал собак. И Грейси. Ту, которая была то ли куницей, то ли кем-то еще. Впрочем, это не имело значения. Она была членом семьи.

Собаки выбежали из дома, проскользили по занесенному снежком крыльцу.

Дети были накормлены и уложены в постель. Пока они засыпали, им читали сказки. Им было удобно и тепло под пуховыми одеялами, хотя прохладный ветер надувал затянутые шторы.

Даниель стоял в темноте у кровати дочерей и смотрел в окно на отца, который шел по краю деревенского луга.

Потом он засунул руку в карман кардигана и вытащил помятый конверт. На нем рукой отца было написано: «Даниелю».

Это был тот самый конверт, который отец вручил ему несколько лет назад на горе Мон-Руаяль. Решив, что в конверте деньги и не самое деликатное послание о том, что он не может толком обеспечить семью, Даниель так и не вскрыл конверт.

Отцу он сказал, что выбросил его, а на самом деле запихал в дальний конец ящика письменного стола и нашел, только когда они уже собирали вещи.

И вот теперь он вскрыл его. Внутри оказалась короткая записка и кое-что еще.

Он перевернул конверт, и оттуда выпало маленькое распятие на тонкой серебряной цепочке.

Мой дорогой Даниель. Эту цепочку с распятием твой дед и мой отец носил во время войны. Он всегда говорил, что этот амулет защитил его. Он подарил мне его на девятилетие. Последний и самый дорогой подарок от отца, не считая, конечно, подарка его любви. Он сказал мне, что это защитит меня. С тех пор я носил его. А теперь я хочу передать его тебе.