Все девушки любят опаздывать - [23]

— Присаживайтесь, Юлия Владимировна, — пригласил самый старший из них — Михайло Потапович.

— Спасибо, я пешком постою.

Я открыла тумбочку и достала футляр с запасными очками. Сама не знаю, зачем я купила эту слишком строгую, узкую, черную Оправу, придававшую мне сходство с сельской учительницей и китайским летчиком одновременно. Образ отталкивающий, но деваться мне было некуда: других очков все равно не было.

Я надела эту гадость, и реальность тотчас набросилась на меня со всей своей беспощадностью. Так, наверное, ощущает себя муха, участь которой — пасть жертвой в паутине не ею придуманных жестоких обстоятельств.

— Может, сходишь умоешься? — участливо предложила Надя.

— Может, и схожу… Зачем ты разыскивала Гриню?!

— А зачем ты мне лгала? Нашлась тоже звезда!.. Строит из себя… искательница одиноких мужиков! — фыркнула Краснова. — Что, пыталась подцепить Кирилла? Зря старалась!

Я промолчала, но решила, что никогда ей не прощу этого ехидства.

— Она не Кирилла подцепила, а охотника за сенсациями, папарацци, — внес ясность в происходящее Маркел, и слово «папарацци» в его исполнении прозвучало как издевательство.

— У каждого свой бизнес, — равнодушно парировала я. — Вы безуспешно охраняете неверных спутниц олигархов, а папарацци как умеет гоняется за сенсациями.

— Ты бы, Юльча, лучше не возникала. Посмотри на себя: чума чумой! — вступил в разговор Женька.

— Жаль, что ты себя не видишь, Краснушкин, — отплатила я любезностью за любезность. — Что с вами творится? Вломились в чужую квартиру, вмешиваетесь в постороннюю частную жизнь, хапаете без спроса мои вещи, грубите…

— Так, все, шутки кончились! Отвечай по существу, — вплотную придвинулись ко мне жутковатые глаза Маркела. — Где флеш — карта?!

— Какая флеш — карта? Я вообще не знаю, что это такое.

— Как зовут того фотографа? Где он работает?

— Вы меня допрашиваете? А по какому праву?

Мы пикировались довольно долго. Достаточно долго для того, чтобы люто возненавидеть друг друга. И чем сильнее, чем изощреннее давил и напирал на меня медведь, тем упорнее я запиралась.

— Ради чего ты его покрываешь?! — негодовала Надя. — Он что? Обещал осыпать тебя деньгами? Он тебе кто: сват, брат, муж, отец?

— Угу, и сват, и брат.

— С членом до колен, — похабно захихикал Женька и бросил, обращаясь к Маркелу: — Одного не пойму: от кого какой — то левый фотографишка пронюхал, что на выставку к Золотареву приедет Алла, если даже мы сами этого не знали?!

Медведь длинно и заковыристо выругался. Похоже, он тоже ничего не понимал и вымотался изрядно. Нелегкая это работа: прислуживать владельцам заводов, газет, пароходов. А кому сейчас легко?!

…К трем часам ночи лихая троица от меня отвязалась, оставила наедине с самой собой за изломанной дверью. Надо ли говорить, что я долго не могла уснуть? Подожгла сигарету, но курить не смогла — изломала ее в пепельнице. Попробовала прибегнуть к народному средству: извлекла бутылку «Смирновской» водки из морозилки и залпом выпила полстакана. Убедилась на собственном опыте, что пить в одиночку просто отвратительно. Водка в меня не лезла. На душе было и грустно, и пусто, и тошно. Я направилась в душ, но и вода отказалась меня успокоить, к тому же текла она слабенькой струйкой и была едва теплой. Тогда я застелила диван постельным бельем, на котором предыдущей ночью спал Александр. Полежала, уткнувшись в подушки и принюхиваясь, надеясь учуять запах фотографа и по нему, как по следу на снегу, догадаться, где сейчас находится бедолага папарацци и что с ним… Тщетно: от чистых наволочек едва уловимо веяло стиральным порошком, будто Саша был не мужчиной, а бесплотным духом, таким же продуктом моего воображения, как монгольфьер или реинкарнация Грини в моем бытии. Мне не оставалось ничего другого, как снова принять растворенную таблетку «Донормила».

«До» по — французски «сон», «нормил», соответственно, означает «нормализующий». Но никакой, хотя бы относительной, нормы я не достигла, голову морочили кошмарные видения. Мне снился темный скверик со статуями в трупных пятнах оплешивевшей известки. Покалеченные изваяния спортсменов норовили упасть прямо на меня и превратить в лепешку. Я бежала от них, натыкаясь па черные мусорные мешки, а из — под каждого куста разносились стоны, походившие на уханье сов и филинов. Сердце учащенно колотилось, стучало, как молоток, которым бьют по гвоздю, звенело, как… Вернее, звенел мой телефон…

Спросонья мне не сразу удалось выпутаться из сбившегося одеяла и отыскать телефонную трубку — она почему — то валялась под диваном.

— Да! Слушаю! — напористо произнесла я, прикидываясь бодрствующей девушкой в здравом уме и трезвой памяти.

— Юленька… — Полузабытый голос в трубке возник как продолжение ирреальных сновидений.

Звонил тот, кого я менее всего надеялась когда — нибудь услышать. Грин.

— Алло, — зачарованно пролепетала я, не вполне доверяя левому уху.

— Ох, малышка, как я рад тебя слышать!.. Ты себе не представляешь. — Грин говорил с придыханием, как загнанный бегун, но даже на расстоянии он умудрился облизать меня с ног до головы нежнейшим тембром своего сладострастного голоса. — Мне так тебя не хватало!