Все дело в кепке - [19]

Она не умела врать и даже привирать немного не умела, а Кораблев умел видеть, когда Юля пыталась врать, привирать или чего-то недоговаривать. Но сейчас его мысли были слишком заняты Ленкой, и он решил не заметить, что Юля прячет от него глаза. «Главное, чтобы она ничего не узнала, а с остальным разберемся позже», — цинично решил он.

Ленка стремительно спускалась с гор к морю, в эту минуту ее радовало буквально все вокруг. Губы ее еще горели от долгих поцелуев Кораблева, ощущения были еще с ним, а мысли уже переключились на Жана. «Хм, вот одновременно о двух мужчинах я еще не думала», — отметила про себя Ленка. Она удивилась, что ни совесть, ни чувство дискомфорта ее не мучают. Ей все было в кайф.

Жан, улыбаясь и потягиваясь, выходил из моря, его тоже все радовало. Он любил интриги и интрижки, именно они делали его серьезную жизнь разнообразнее и веселее. Глаза его светились азартом. Он предвкушал спокойный неторопливый день, когда можно просто лениво валяться на камнях, купаться, строить девушкам глазки и рассказывать им сказки. А завтра — завтра опять начнется охота.

Ленка тоже предвкушала спокойный день. Но ее предвкушения в корне разошлись с Машкиными планами на этот день.

— Ой, а поехали в Судакскую крепость, — звонким голосом предложила Машка, как только Ленка подошла к палатке.

Ленке совершенно не хотелось никуда ехать, ей хотелось поваляться с книжкой, понаблюдать за Жаном, подумать о Кораблеве. Но Полякова так возбужденно шумела, что унять ее не было никакой возможности. И как назло, Люде идея прогулки в крепость тоже нравилась.

— Может, вы с Людой вдвоем съездите? — Ленка все же попыталась отбиться от этого мероприятия. — Мне совсем не хочется выходить сегодня «в свет».

— Нет уж, Старикова! Поехали! Надо кругозор расширять. Это вообще стыдно — отдыхать под Судаком и не сходить в крепость, — не унималась Машка.

— Ну хорошо, хорошо. — Ленка поняла, что проще согласиться, чем объяснить, почему не хочешь. Хотя ничего стыдного в том, чтобы не сходить в Судакскую крепость, она не видела.

Собаку было решено оставить на попечительство мужчин, отчего ни собака, ни мужчины не расстроились.

Девчонки искупались и начали собираться. Машка деловито натянула сланцы.

— Ты что, так пойдешь? — искренне удивились Ленка с Людой.

— Ну да, мне так удобнее, я в этих сланцах куда угодно пройду.

— Угу, если только ногу не подвернешь на первом же спуске, — всерьез рассердилась Ленка.

— Маш, может, все же кроссовки наденешь? — робко предложила Люда.

— Людка, мне не нравится ходить в кроссовках и носить рюкзаки! Я так пойду.

«М-да… что взять с человека, который и зимой ходит на десятисантиметровых каблуках?» — подумала Ленка, а вслух предупредила:

— Ногу сломаешь — мы тебя на себе не потащим.

Ногу Машка не сломала, даже не подвернула, зато она уже на первом подъеме начала ныть, что ей тяжело, что солнце слишком жаркое, камни слишком скользкие, горы слишком крутые и вообще «зачем их тут столько понатыкано».

— Блин! Машка, тебе надо было бы влюбиться в мужчину, который в походы ходит. Может быть, тогда ты перестала бы ныть.

— Ой, Ленка, не думаю, что это помогло бы, — возразила Машка.

— Помогло бы на сто процентов, — уверенно сказала Ленка.

До похода с Кораблевым в Крымские горы Ленка тоже была нытиком.

* * *

«Господи, зачем мне все это?» Ленка почти плакала, когда они с Кораблевым начали тот нескончаемый подъем в горы где-то в районе Ялты. «Ради чего я терплю эти лишения?» Ленке было очень тяжело, подъем все не кончался и не кончался, а силы все уходили и уходили.

Про себя она все время повторяла: «Я больше не могу, я больше не могу, я сейчас умру». Но вслух сказать этого не решалась. «Ведь если бы я на самом деле больше так не могла, то упала бы тут замертво. Если иду, значит, могу», — говорила она себе. Ей не нравилось лезть в горы, ей не нравилось нести рюкзак, хотя он был совсем не тяжелый — все тяжелые вещи нес Кораблев. Но ей слишком нравился мужчина ее мечты, ей нравилось лезть в горы с ним, и она не ныла. Через несколько дней бесконечных подъемов и спусков, через несколько холодных ночей, когда согреться невозможно было никак, она привыкла к походу. Она начала получать удовольствие не только оттого, что она рядом с мужчиной своей мечты, но и оттого, что она рядом с ним в походе.

Она потом очень гордилась его словами, сказанными в последний день их пребывания в горах: «Ты единственная среди моих знакомых девушек, кто смог все это выдержать». Еще больше она гордилась тем, что всякий раз, возвращаясь из походов с другими девушками, Кораблев всегда сообщал ей: «Ты была моей лучшей попутчицей». Она была лучшей только потому, что тогда все еще любила его.

Несколько дней после похода было трудно: Ленке везде мерещился голос мужчины ее мечты, да и он сам ей везде мерещился. Неудивительно, ведь они не расставались больше чем на минуту целых пятнадцать дней, они спали в обнимку, согревая друг друга своим теплом, они вместе боролись со штормом, вместе мокли во время ночного ливня. У них теперь было много общих воспоминаний, воспоминаний, которые не были больше ничьими. Но они не сделали их ближе — каждый остался сам по себе. Только Ленку это больше не расстраивало. Она отчетливо поняла, даже не просто поняла, а осознала, прочувствовала, пропустила через каждую клеточку своего тела, что у них с мужчиной ее мечты нет будущего. И дело тут уже не в том, что она не может изменить обстоятельства. У них есть только настоящее. Ленка перестала быть в плену у своего иллюзорного будущего, у планов, которые все всегда строят, если влюблены. Она стала свободной и счастливой. Счастливых женщин мужчины боятся гораздо меньше, чем несчастных. И Кораблев больше не боялся подпускать к себе Ленку на расстояние ближе вытянутой руки. До похода они были «как бы» друзьями, после похода стали друзьями настоящими, хотя по большей части виртуальными. Они часами болтали по телефону, ежедневно переписывались по электронной почте, изредка встречались в реальной жизни. Как-то постепенно Ленка поняла, что во взгляде Кораблева нет больше ничего сумасшедшего, что нет больше непонятных смен настроения, ей казалось, что мужчина ее мечты здоров. Кораблев же отметил, что Ленка не смотрит больше на него собачьими преданно-влюбленными глазами, ему казалось, что Ленка его больше не любит. Каждый из них был прав до некоторой степени.