Все, что мне дорого. Письма, мемуары, дневники - [4]

* * *

На вручении премии «Пение-Москва» сидел рядом с Маканиным. У него в «Знамени» с колес идет роман аж в четырех номерах! Молодец. А у меня в «Дружбе» (журнал «Дружба народов». – М.П.) редактор мучает рукопись моей «пьяной повести» (повесть «Синдром пьяного сердца». Москва, «Олимп», 2001. – М.П.) и сидит над каждым словом… Надеюсь, успеем. Скоро сдавать в номер.

Последний месяц любого года проходит под знаком ожидания новогоднего праздника. И – суетишься, суетишься, суетишься… Чего-то готовишь, что-то достаешь, звонишь, поздравляешь, переживаешь, а потом выпьешь, проснешься, а он – наступил! Но, правда, в этот раз, когда мы ненадолго приехали из «Сосен», которые не стали любимыми, но как бы необходимыми для моей семьи, оставалось только помыть шею и спуститься вниз, в так называемый домовый клуб. Столы уже были готовы.

И компания подобралась: коротко постриженный М-н, который, со слов его жены, «подстригся под Приставкина» (видно, не уверен в себе, а меня считает образцом стиля!), и его дружок Попов, который в силу своей практичности добавлял к столу продукты с оптового рынка, а точнее, с ящиков у Белорусского вокзала, и Фазиль, и Тоня. Тоня, и приметливая, и сметливая, сразу сказала мне, что психология «новых русских», таких как М-н, шибко отличается от нашей… И что стриженый «парнишка» странный какой-то.

И был Боря Мессерер, который, чтоб нас повеселить, пришел в красной форме академика, и Беллочка, милая, с теплой грустной улыбкой. И были две итальяночки, приглашенные Мессерером, молодые, обаятельные и по-своему счастливые. А еще Юлик Эдлис со своей трубкой, и Лида Графова, и Славкины (Нина даже принесла прекрасно испеченное хачапури!), и Битов с женой Наташей, он был в меру приветлив и шибко поддавал, становясь от рюмки к рюмке мрачней… Впрочем, он из больницы, и ясно, что с ним могло там быть… Ничего хорошего. В середине вечера пришел Вадим Абдрашитов с милейшей женой Нателлой, поставил на стол трехлитровую бутыль «Смирновской» с насосиком, который подавал водку по трубочке вверх!

А в общем, шумно и бестолково, Попов произнес от всех присутствующих какие-то слова, назвав М-а «акулой империализма», при этом жутко перед ним заискивая, а у Беллочки поцеловал руку. Потом запускали ракеты на пустыре у дома… Палили не только мы, а кругом, и потому мы в шутку пересчитали гостей, мол, может кто-то из боя и не вернуться… Но и правда, пальба была, как в Чечне!

А в общем, Новый год удался. Бегали дети, собаки и кошки. Играла радиола Славкиных, старые пластинки… Ретро! И разбежались где-то после шести утра. Жена Попова, позвонившая днем, сообщила, что Битов надрался и скандалил в конце, а теперь ночует у нее. Если уж приютила, могла бы и помалкивать. Дело житейское.

Ну что же: король умер, да здравствует король!

Из дневника 1998 года

Этот год начинался относительно легко. Уехали в «Сосны», я работал. Вернулись, много суеты – и просвет: звонит Луиза, от Гули, с предложением Марише у нее поработать, не кем-то, а директором гимназии. Мы воодушевились. Мариша написала свои предложения, ездила на встречу, куда-то в офис, в центр. А потом в гимназию, за город. На Рублевку. Нас сперва и смущало, что за город. Выяснилось, там правда и богато, и денежно, но работа подзапущена, с кадрами проблема. Дети «новых русских», пансион полный. Санаторий. Цена обучения – коммерческая тайна. Мариша сказала: «Тебе лучше и не знать». Гуля дама своевольная. Лидер. Хозяйка. В этой гимназии она главная. Делает учителям замечания насчет прически, цветы переставляет… Зарплата из кармана. Как говорит Миша Жванецкий, «зато по пять».

Мы не отказались, хотя я видел, что Мариша переживала. Гуля пригласила ее и директором, и учителем английского. Пока вроде держит за равную, поручила набор новых учеников, замкнула на нее важных и богатых родителей. У Мариши уникальные методики для малышей, и дети ее обожают. В нашей гимназии на «Аэропорте» про нее легенды ходили. И, конечно, тетки ей дико завидовали, ревновали к детям. И к родителям, само собой. Мариша там вкалывала, на ее английском держался весь их скромный бизнес. Гимназия была тоже коммерческая, но не дорогая. Одна «историчка» – муж у нее автомагазин держит, между прочим, – вдруг вместо здрасьте: «А у вас, Марина Юрьевна, шубы каждый день новые, как трусы «неделька»?»

Ну да, я шубы люблю дарить жене. Она в них ребенка вырастила, в самый лютый мороз по три часа Машку выгуливала. Первую купил с госпремии за «Тучку» (А. Приставкин «Ночевала тучка золотая. Роман. Москва, Современник, 1988. – М.П.). Висела в ГУМе под замком, предназначалась, продавщицы шептались, для жены Шеварднадзе, да той размер не подошел.

* * *

Вечером в пятницу, 13 февраля (вроде бы счастливое для меня число, да ведь пятница), звонок Михаила Краснова с госдачи, где писал он для Бориса Николаевича «Послание» и откуда никогда ранее не звонил. По поводу письма ПЕН-центра в защиту Витухновской, которое просили передать через меня и далее Краснову для Б.Н. Он и передал, но попутно заметил, что очень сожалеет, что вышел Указ… И пояснил, что Указ по поводу моей работы, ее как бы переводят на внештатную… Что за черт? Позвонил Красавченко, и он повторил в тех же словах.