Всё, чего я не помню - [2]

* * *

Сосед встает и подходит к окну. Вот здесь я стоял. На этом самом месте. Было без двадцати девять. Смотрел туда, в сторону почтовых ящиков. В руке держал телефон. На случай, если это кто-то незнакомый, у меня имелся специальный номер, по которому я мог позвонить. Но вскоре я увидел, что это Самуэль. Он поднимался по пригорку с газетой и рекламными брошюрами в руке. В расстегнутом пальто, а под ним пиджак и рубашка. Он шел медленно, опустив голову.

* * *

Хамза двигался дальше. Я за ним. Мы нашли нужного человека, быстро поговорили, деньги перешли из рук в руки, все прошло быстро и гладко. Когда мы закончили, Хамза захотел утолить жажду. Мы пошли на кухню. Хамза налил два бокала себе и один мне. Осушил первый бокал и скорчил гримасу. Потом мы стояли молча. Никто с нами не заговаривал. Мы тоже помалкивали. Хозяйка квартиры иногда заглядывала на кухню, чтобы проверить, что мы ничего не сперли.

* * *

Сосед вытягивает скрюченный указательный палец. Видите вон ту березу? Там он остановился. Посмотрел на сгоревшие кроны деревьев и обгоревший дом. Помню, я подумал, что он выглядит бледнее обычного. Он поднял руку и слегка ударил себя по щеке – то ли разбудить себя хотел, то ли утешить.

* * *

Через несколько минут на кухню пришли Самуэль и девушка с пушком над губой. На футболке у Самуэля виднелись круги от пота, девушка была одета в какой-то красный плед без прорезей для рук. Она говорила о планах на вечер, о клубе в отеле «Рейсен», о том, что какой-то диджей сделал им вписку в «Грудан», а еще у какой-то Блудливой Карро дома вечеринка. Самуэль кивнул и наполнил бокал. Я подумал, что он тощий как скелет, мышц нет вообще. Хамза пошел отлить. Я остался. Хороший момент, чтобы что-то сказать. Сейчас можно было протянуть руку и представиться, как обычно делают на вечеринках. Как дела? – мог спросить я. Что тут происходит? Откуда вы знаете хозяйку квартиры? Что за диджей играет в «Рейсен»? Где живет Блудливая Карро? Но я промолчал. Просто стоял и думал, что надо что-то сказать. Ведь тогда для меня было не так привычно слышать собственный голос, как сейчас.

* * *

Сосед снова садится и наливает еще кофе. Потом прошло минут пятнадцать. Когда Самуэль вышел из дома, у него в руках был пакет, набитый так, что, казалось, ручки вот-вот порвутся. Он положил пакет на заднее сиденье машины и как раз собирался сесть за руль, когда заметил меня. Он поднял руку и помахал мне.

* * *

Подруга Самуэля вышла покурить. Самуэль открывал и закрывал кухонные ящики.

– Не знаешь, где тут ножи? – спросил он меня.

Я показал на набор ножей на подставке.

– Спасибо.

Самуэль взял с блюда арбуз, разрезал его пополам и спросил, хочу ли я кусочек. Я кивнул. Потом он обошел кухню, раздавая куски арбуза всем, кто захочет.

– Унылая вечеринка, – сказал он, вернувшись.

Я кивнул.

– Вы потом пойдете еще куда-нибудь?

Я пожал плечами.

– Хочешь попробовать отличную тему? Вот, засунь сюда руку.

Самуэль протянул мне половину арбуза. Я задумался, в своем ли он уме.

– Давай, говорю же.

– Зачем? – спросил я.

– Ты запомнишь этот момент.

И, сам не зная зачем, я вытянул руку и засунул ее в арбуз.

– Как ощущения? Странно, да? Приятно? Теперь моя очередь.

Никаких особых ощущений не было. Что-то мокрое. И хрустящее. Я вытащил руку из арбуза, Самуэль засунул свою. Окружающие смотрели на нас так, словно мы нассали в мойку. Но Самуэль только улыбнулся и спросил, не хотят ли они тоже попробовать.

– Вы будете об этом жалеть, – сказал он, когда они замотали головами.

* * *

Сосед вздыхает. Он стоял вон там. Рядом с бабушкиным «Опелем». Подняв руку в приветствии. И я чуть не помахал ему в ответ. Но потом увидел покрытый копотью сад, то, что осталось от бабушкиного чердака, черные пятна на крыше моего гаража. Вспомнил, чем все могло бы закончиться, если бы ветер дул в другом направлении. И отвел взгляд. Но это оказалось труднее, чем я думал. Мне даже пришлось сделать так, чтобы рука не замахала сама (прижимает левой рукой правую). Некоторые рефлексы сидят так глубоко, что их невозможно остановить. Ты так делал всю жизнь, это просто сидит у тебя внутри. Как и сексуальность.

* * *

Самуэль вытер руку и представился. Я не знал, как назваться, потому что, сопровождая Хамзу, я никогда не произносил свое настоящее имя. Однажды сказал, что меня зовут Эрьян. В другой раз представился Траволтой. Когда мы зарулили на частную вечеринку в Якобсберге[2] в поисках сестер-близняшек, которые взяли в долг денег, чтобы спасти свой салон красоты, я назвался Хулабандулой. Я мог сказать что угодно, ведь, когда выглядишь определенным образом, никому не хватит духу сказать, что твое имя на самом деле не твое. Но когда представился Самуэль, я ответил, назвав свое настоящее имя. И приготовился к встречным вопросам. «Что ты сказал? Вамдад? Ванбаб? Ван Дамм? А, Вандад. Откуда это имя? Что оно означает? Откуда родом твои родители? Они что, политические беженцы? А ты родился здесь? Ты настоящий швед или только наполовину? Ты чувствуешь себя шведом? А насколько? Свинину ешь? А кстати, ты чувствуешь себя шведом? Вы можете вернуться домой? Ты там бывал? Каково это – вернуться домой? Может, ты чувствуешь себя иностранцем здесь и шведом там?» Когда народ замечал, что я не хочу говорить о своем происхождении, они пытались спрашивать про тренировки, нравятся ли мне протеиновые напитки или что я думаю о ММА