Время таяния снегов - [58]

Эрмэтэгин долго не отвечал на вопрос. Он зажег потухшую папиросу и сказал, выпуская дым изо рта:

— Трудно будет.

49

Вторую баржу с лесом приволок в Улак буксирный пароход «Водопьянов». Каждое бревно с этой баржи имело номер. Это был большой дом в разобранном виде — будущий улакский интернат. Колхозники, мигом раскупив лес с первой баржи, потребовали привезти еще. Таким образом, «Касатка» только и занималась тем, что буксировала баржи с лесом из Кытрына в Улак.

Понемногу команда «Касатки» приняла морской облик. Каждый обзавелся высокими резиновыми сапогами, широкими суконными брюками. На первые же заработанные деньги Ринтын купил у матроса с парохода «Водопьянов» старый, замасленный бушлат и застиранную тельняшку. А свою кепку превратил в некоторое подобие бескозырки, отодрав от нее козырек.

Уже пять барж приволокла «Касатка» в Улак, а леса все не хватало. Почти все улакцы вдруг захотели перестроить свои яранги. Дядя Кмоль загорелся желанием построить настоящий дом и возвел уже четыре двойные дощатые стены. Каждое утро он обходил дома, где были печки, и собирал золу для засыпки стен.

В конце июля председатель колхоза Татро премировал команду «Касатки». Каждый получил по четыреста рублей, а фотография Эрмэтэгина была помещена на колхозной Доске почета.

Улакские ребята завидовали Ринтыну, Аккаю и Пете, просили Эрмэтэгина зачислить их в команду, но капитан «Касатки» решительно отказал, ссылаясь на штатное расписание.

Короткое лето подходило к концу. Все чаще бушующее море заставляло «Касатку» стоять без дела в улакской лагуне или же в Кытрынском заливе.

Однажды жестокий шторм застиг «Касатку» на подходе к Кытрыну. Шхуна успела проскочить в залив, а шедший за ней буксирный пароход «Водопьянов» едва не выбросило на камни Нунямского мыса.

Шесть дней провела «Касатка» у кытрынского причала, и все это время Эрмэтэгин переругивался с капитаном «Водопьянова» из-за места у причала.

Однажды утром, когда «Водопьянов» ушел за пресной водой, Эрмэтэгин поставил «Касатку» на место его стоянки. Довольный, он подмигнул Ринтыну и послал его в магазин за продуктами.

В тесном магазине, занимавшем половину большого дома, как всегда, было много народу. Ринтын пристроился в хвост очереди и начал медленно продвигаться к продавцу. Когда перед ним было человека четыре, в магазин вошла нарядная женщина, ведя за руку маленькую девочку лет трех-четырех. Ринтын взглянул на лицо женщины и вздрогнул. Это была его мать, Арэнау!

Она была по-прежнему красива, Ринтыну даже показалось, что мать еще больше похорошела. Арэнау прошла прямо к продавцу и, как мать, имеющая ребенка, без очереди получила две банки сгущенного молока. Расплатившись, она повернулась и встретилась взглядом с Ринтыном.

У Ринтына бешено заколотилось сердце, кровь бросилась в голову. Он не отрываясь смотрел в эти большие глаза, с удивлением уставившиеся на него.

— Ты кто? — тихо спросила Арэнау.

— Ринтын…

— Выйдем отсюда, — сказала Арэнау, видя, что стоявшие в очереди повернулись к ним.

На улице девочка спросила Арэнау:

— Кто этот дяденька?

— Это твой брат, — ответила мать, с любопытством разглядывая Ринтына. Какой большой вырос. Красивый… Ты что здесь делаешь?

— Работаю на шхуне "Касатка", — ответил Ринтын.

В это время он заметил направляющегося в их сторону мужчину. Ринтын узнал в нем Таапа. Ему не хотелось с ним встречаться.

— Мне нужно на шхуну, — сказал он и пошел прочь.

Ему очень хотелось оглянуться. Он чувствовал, что мать смотрит вслед своими большими черными глазами. Немного задержав шаг, Ринтын услышал, как Таап спросил у Арэнау:

— Кто этот юноша?

— Да это сынок Гэвынто, — ответила мать.

Услышав "сынок Гэвынто", Ринтын бросился бегом на берег. Горячие слезы текли по его щекам. Лишь у самого причала он остановился, вытер глаза и пошел медленным шагом человека, погруженного в тяжелые думы.

— Ты ничего не принес? — удивился Эрмэтэгин, скользнув взглядом по пустым рукам Ринтына.

Ринтын молча положил деньги на компасный ящик, вошел в кубрик и бросился ничком на койку.

— Что с тобой? — вошел за ним следом Эрмэтэгин. — Не заболел ли?

Ринтын молчал.

50

Осенней ночью, когда море немного успокоилось, «Касатка» ушла в Кытрын в последний рейс. Пассажиром была Номнаут. Ринтын помог ей втащить на борт большой тюк с постелью.

— Ты совсем уезжаешь из Улака? — с удивлением спросил ее Эрмэтэгин.

— Да, капитан, — ответила девушка. — Совсем. Замуж выхожу.

Эрмэтэгин выпустил из рук бинокль. Он с немым удивлением смотрел на девушку и часто моргал глазами.

— Это правда?

Голос капитана походил на шипение воздуха, выходящего из пых-пыха.

— Правда! — Номнаут посмотрела прямо в глаза Эрмэтэгину и улыбнулась. Белые зубы ее сверкнули на одно мгновение, как шаровая молния.

— Ты с ума сошла! — выкрикнул Эрмэтэгин. — Ты ведь знаешь, как часто кончаются браки с приезжими. Это безрассудство. Выйти замуж за человека, не знающего нашего языка! Да еще такой культурной девушке! Вспомни нунямскую Гэматвааль! Да этот человек рано или поздно бросит тебя.

Вместо ответа раздался звук, как будто крупная рыба изо всех сил ударила хвостом по мокрой палубе. Номнаут быстро спустилась в кубрик.