Время собирать виноград - [15]
Савичка приуныл, на его постном, безбровом личике нос словно бы стал длиннее обычного, глазки мигали испуганно и страдальчески. Целыми днями мотался он по питомнику, то тут, то там, повисал в воздухе, как воздушный шарик, и, словно воздушный шарик, его подхватывали порывы ветра, но чаще всего он сидел на большом белом камне вблизи ограды. Покрыв голову от солнца и мух красным носовым платком, Савичка сосредоточенно созерцал собственный пуп — настоящий исихаст[6] — и что-то бормотал себе под нос.
Хотя все давно привыкли к его чудачествам, такое поведение не могло не вызвать кривотолков. Скоро по питомнику разнесся слух, что Савичка влюблен, и, так как особого выбора здесь не было, пошли пересуды о его воображаемой любовной страсти к Мичке. Наша горничная была польщена, хотя ничем наружно и не выдавала своего удовольствия; юбки ее мелькали по дому тут и там, она кокетливо вертела бедрами и все искала случай встретить Савичку где-нибудь в аллее и лукаво порасспросить его, как и что, а потом, прижимаясь к рыжему Кольо, дрожа всем телом, уверяла своего избранника, что ничегошеньки нет меж нею и Савичкой, ну совсем ничего, пусть не вздумает вытворить чего-нибудь эдакого — она говорила это трагическим шепотом, а на самом деле ей ужасно хотелось, чтобы они сцепились, подрались, даже убили друг друга из-за нее, и эта перспектива наполняла ее сладостным ужасом. Рыжий Кольо надувался и исторгал водопады ругательств, потом осторожно поворачивался спиной к Мичке, чтобы скрыть озорную улыбку…
До Савички сплетни докатились в виде грубоватых намеков и шуточек работников, и это задело его самолюбие. С привычной покорностью он подчинился решению отца, ни во что не вмешивался и не принимал участия в делах, но между ними продолжала существовать какая-то тайная общность, которая сближала их все больше. В последнее время налбантларский поп, господин Славчев и поручик Чакыров все реже бывали у нас, и отец, не решаясь уехать из питомника, чувствовал себя всеми покинутым. Общество Савички было единственным утешением для отца.
Лето было в разгаре. Питомник иссыхал в огненном зное, из давящего марева струйкой вытекал стрекот кузнечиков, в болоте под Япа-холмом меланхолично хлопали крыльями аисты, и резкие эти звуки, как выстрелы, пронзали тишину. От ослепительного света день казался черным внутри, темные спирали вертелись перед глазами и ввинчивались, ввинчивались в воздух…
— Болото почти пересохло, — замечал отец, чтобы как-то начать разговор. — Давно не помню такой жары…
— Да-а, — многозначительно тянул Савичка, — и черные овраги тоже пересохли…
По этому поводу Мичка распространялась:
— Каракачане говорят, если пересыхают черные овраги, значит, будет страшная зима — мороз, снег выпадет в два метра толщиной, волки, мор пойдет на скотину и людей…
Каждый день в одно и то же время — как правило, после обеда, в самую жару, — отец спускался из своей комнатки и обходил с Савичкой питомник. Почему-то отец не приглашал его к себе в кабинет с запыленными томами и разбитыми пробирками — это место все еще было окружено некой таинственностью, да и Савичка не звал отца в свою бедно обставленную квартирку — вот они и путешествовали по аллеям, жарясь в рубашках, которые промокали от пота насквозь, хоть выжми, и так в конце концов добирались отец с Савичкой до белого камня близ ограды. Здесь они позволяли себе отдохнуть, и беседа их, завязавшись, текла свободно и легко.
— Эх, Савичка, — говорил отец, — потерпи еще немножко. Скоро осень настанет, потом зима, и все у нас наладится…
— Все у нас наладится в могиле, — горестно качал головой Савичка, потом задумывался и добавлял: — Только там будет мне хорошо, только там…
— Верно, от этого спасения нет, — задумчиво соглашался отец, — но пока мы живы… надо тянуть лямку…
— Вам легче, у вас семья есть. А я? Вот умри я завтра, и некому будет даже поплакать на моей могиле!
Подлинное страдание Савички вызвало у отца сочувствие, которое поднимало его в собственных глазах и придавало силу и уверенность.
— А, кто знает, кому легче. — Отец говорил это с оттенком некоторого притворства, чтобы почувствовать хоть на минуту свое превосходство, но тут же переводил разговор:
— Почему бы тебе не жениться, Савичка? Найди себе какую-нибудь скромную и разумную девицу, чтобы слушалась тебя и уважала…
— Э, прошло мое времечко, — ощущая какую-то неловкость, шутил Савичка, — мне сейчас жениться, как старому коню дрожжи… или вожжи… Никогда не мог запомнить, что кому нужно…
— А ты что, так всю жизнь и будешь «болеть»? — с горячностью продолжал отец, будто речь шла о чем-то, что его кровно интересовало. — И тебе не надоело?
— Я не виноват в этом, господин управляющий, — съеживался Савичка. — Она, болезнь-то, приходит, меня не спрашивает…
Не раз они говорили об этом, и отец знал все подробности «болезни» Савички, как, впрочем, знал их и кое-кто в городе. Болезнь одолевала Савичку раз в год, иногда два раза, а то и пропускала по году. Маленький человечек тут же брал отпуск — отец никогда не чинил ему препятствий, — подавался в город, снимал номер в гостинице и запирался в нем. Через некоторое время у него появлялась (неизвестно кем предупрежденная) Гуна — дама в возрасте, самая известная «красотка» из местного борделя. Целую неделю Савичка лежал на гостиничной кровати и глядел в потолок, а Гуна хозяйничала — стирала ему, гладила, готовила.
В сборник входят произведения на спортивные темы современных болгарских прозаиков: Б. Димитровой, А. Мандаджиева, Д. Цончева, Б. Томова, Л. Михайловой. Повести и рассказы посвящены различным видам спорта: альпинизму, борьбе, баскетболу, боксу, футболу, велоспорту… Но самое главное — в центре всех произведений проблемы человека в спорте: взаимоотношения соперников, отношения спортсмена и тренера, спортсмена и болельщиков.Для широкого круга читателей.
Сборник состоит из трех современных остросюжетных детективов.Романы Трифона Иосифова «Браконьеры», Кирилла Топалова «Расхождение» и Кирилла Войнова «Со мною в ад» — каждый в своей манере и в своем ключе, с неожиданными поворотами и загадочными происшествиями — поднимают вопросы, волнующие человечество испокон веков до сегодняшнего дня.Книга предназначена самому широкому читателю.
В сборнике повестей болгарского прозаика большое место занимает одна из острых проблем нашего времени: трудные судьбы одиноких женщин, а также детей, растущих без отца. Советскому читателю интересно будет познакомиться с талантливой прозой автора — тонкого психолога, создавшего целый ряд ярких, выразительных образов наших современников.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.