Время первых - [10]

В итоге «Беркут» прилично потяжелел. Сам скафандр весил двадцать килограммов, а ранец с заключенной в нем системой жизнеобеспечения – почти двадцать два. Помимо системы вентилирования в ранце находились два баллона с кислородом объемом по два литра каждый и манометр для контроля давления. Всевозможные шланги, штуцеры и прочие вспомогательные приспособления также добавляли килограммы веса.

В итоге скафандр получился тяжелым, однако в условиях невесомости его масса решающей роли не играла. Куда большее неудобство доставляло давление воздуха, который закачивался под герметичную оболочку. Именно он делал скафандр жестким и неподатливым.

Понимая сложности при эксплуатации данного изделия, руководство сделало упор на физическую подготовку космонавтов. Летом им ежедневно приходилось совершать кроссы, зимой – лыжные пробежки; в спортивном зале они занимались тяжелой атлетикой и спортивной гимнастикой. Помимо этого комплекс тренировок для более совершенного владения своим телом включал в себя плавание, прыжки на батуте, упражнения на вращающейся «скамье Жуковского» и прочее.

* * *

После долгих усилий ритуал облачения был закончен.

Леонов с трудом поднялся со специального стула, потоптался на месте и дважды подпрыгнул, опробуя надетый скафандр.

Эти движения больших усилий не требовали. А вот шевелить руками в неповоротливых рукавах оказалось куда сложнее.

Морщась от напряжения, он с трудом согнул в локте правую руку, потом левую… И подумал: «Как же в нем неудобно! А если, выйдя в открытый космос, придется что‑то делать? Снимать крышки лючков, менять антенны, ремонтировать навесное оборудование?..»

– Чего там у тебя за проблема? – с улыбкой на лице спросил Хрунов. – Чешется? Давай почешу.

– Себе почеши, – огрызнулся Алексей.

Новый член экипажа в ответ засмеялся. Посмотрев на его кривую улыбку, Леонов с грустью вспомнил Павла Беляева…

* * *

И снова в небе над подмосковным военным аэродромом гудели турбины специального самолета‑лаборатории «Ту‑104». Он то взмывал вверх, заставляя пассажиров и экипаж испытывать повышенные перегрузки, то плавно опускал нос, кратковременно создавая внутри фюзеляжа искусственную невесомость.

В его чреве находился все тот же полноразмерный макет космического корабля с присоединенным к выходу надувным шлюзом. В качестве командира экипажа работал Хрунов; он находился в капсуле «Восхода» и наблюдал за Леоновым.

Переход из корабля в шлюз и выход в «космическое пространство» одетый в тяжелый скафандр Алексей полностью освоил. Теперь перед ним стояла нелегкая задача вернуться обратно. И если покидание тесного цилиндрического пространства проходило без особых проблем, то обратный маневр не получался – в каждой попытке космонавт по той или иной причине терпел фиаско.

Вот и на этот раз он не вписался в отведенные временные рамки: экипаж вывел самолет из режима снижения, эффект невесомости закончился, и не успевший забраться в шлюз Леонов грохнулся на маты.

– Знаешь, что я думаю? – высунулся из макета Хрунов.

– Ну и что ты там думаешь? – раздраженно спросил Алексей.

Он с трудом принял сидячее положение и расправлял петли длинного фала. Движения были резкими, по сосредоточенному лицу стекали крупные капли пота.

– Двигаться тебе надо быстрее – вот что.

– Вот это точно! Правильно! Как же я сам раньше не догадался?! Только, видишь ли, в чем дело – скафандр весит под сотню килограммов и малейшее движение тела провоцирует в невесомости его инерцию. – Покончив с фалом, Леонов смотрел на шлюз. Поморщившись, добавил: – Да еще приходится лезть в него ногами вперед. Вот и получается, что ни хрена не видишь, куда двигаешься.

– Тогда перерыв? – предложил Хрунов уставшему напарнику.

Оттолкнувшись от матов, Алексей поднялся на ноги.

– Нет. Давай еще разок…

* * *

В ОКБ по‑прежнему кипела напряженная работа. Десятки различных специалистов в три смены заканчивали работы по строительству и доводке «Восхода‑2».

Готовый шлюз находился неподалеку от основного стапеля; рядом у большого стола с разложенными чертежами стояли Леонов и Хрунов. Перед ними на стуле сидел Королев. Лица у всех были озабоченными.

– Сколько сеансов невесомости отработали в последнем полете? – спокойно спросил Главный.

– Пять, – ответил Хрунов.

– И ни одного успешного возвращения в шлюз?

– Ни одного.

Сергей Павлович пристально посмотрел на Леонова.

– Хотелось бы услышать о причинах из первых уст. Что вам мешает, товарищ майор?

После секундного замешательства Алексей быстро заговорил:

– По нашему мнению, причин несколько. Одна из них – неудобный скафандр. «Беркутом» он только называется, а на самом деле это какой‑то… асбестовый гроб. Честное слово! Но у меня есть предложение. Можно?

Королев неохотно кивнул. И, обернувшись к Раушенбаху, позвал:

– Борис Викторович! Подойди…

Леонов тем временем достал из тубуса чертежи, развернул их и разложил на столе перед Главным конструктором и подошедшим Раушенбахом.

К удивлению мэтров, отечественной космонавтики на листе оказался вполне грамотный с инженерной точки зрения чертеж скафандра «Беркут». Проблемные узлы были изображены отдельно. Все чертежи снабжены сносками; расчеты и выкладки размещались в нижней таблице.