Время-память, 1990-2010. Израиль: заметки о людях, книгах, театре - [36]
— Право, не знаю. Я уже не чувствую так хорошо российскую жизнь. Да и в политике я никогда толком не разбирался. Впрочем, на эту тему у меня был такой стишок:
Так что не могу прогнозировать, что произойдет в России. Но могу прочитать еще один стишок:
В свое время я много занимался проблемами гитлеровского фашизма и написал большую книгу, естественно, зарезанную в одном из советских издательств. Так что меня просто потрясло совпадение: недавно 13 миллионов проголосовали за Жириновского, а тогда 13 миллионов — за Гитлера. Вообще есть во всем этом какие-то поразительные схожести. Не я это придумал — об этом пишут сведущие люди.
— Вы так активно открещиваетесь от всякой политики, что мне, правда, странно вспоминать вас, сидящего рядом с Михаилом Козаковым и Давидом Маркишем во главе многочисленных собраний и конференций в поддержку Ицхака Рабина в ходе предвыборной кампании 1992 года.
— Да, действительно, я тогда принимал активное участие в предвыборной борьбе вместе с Мишей Козаковым на стороне Рабина. Из-за чего, между прочим, потерял несколько своих приятелей, которые и по сей день смотрят на меня косо. Не знаю, что мне тогда втемяшилось в голову — я вообще ни в каких политиков не верю. Но сведущие друзья объяснили мне, что наши две главные партии, Авода и Ликуд, вообще-то одна другой стоят. Именно поэтому их надо время от времени менять. Поэтому когда мне позвонил Давид Маркиш и предложил встать на сторону оппозиционной тогда Аводы, я согласился.
Что же касается политики Ицхака Рабина и в особенности «мирного ближневосточного процесса», то хоть я в этом и не разбираюсь досконально, но испытываю безотчетный страх. Опять же я говорил со своими друзьями, которые принимают активное участие в политической жизни страны, и они сказали мне, что мои ощущения меня не подводят. Нынешний «процесс мирного урегулирования» и вправду очень рискован, тем не менее это единственное направление, в котором приходится двигаться, чтобы попытаться вытащить Израиль из той жопы, в которой он оказался. Так это или не так — покажет время, а не ожесточенные еврейские дебаты.
— Когда говорят о вашей семье, всегда в первую очередь вспоминают Лидию Борисовну Либединскую, замечательного писателя и прекрасного человека… Не может же, в самом деле, ваша семья состоять из одной тещи?
— Нет. У меня есть жена Татьяна: в нынешнем октябре исполняется 30 лет нашей совместной жизни. Она работает в Иерусалимском университете в архиве еврейской истории. По специальности филолог-русист. Но Израиль полюбила сразу же и вжилась в эту страну гораздо лучше, чем я.
Дочь тоже Таня, но названа она не в честь матери, а в честь бабушки, матери Лидии Борисовны. Была такая замечательная писательница Татьяна Владимировна Толстая, поэтесса, архивист, историк — в свое время она написала «Историю русских фабрик и заводов». Дочь окончила секретарские курсы, но сейчас не работает — воспитывает ребенка: моей внучке два года.
Ну и, наконец, сын Эмиль, оболтус и разгильдяй, весь в меня. Он окончил колледж, собирается дальше учиться в университете на программиста.
Не знаю — повезло нам или нет, но мы никогда не чувствовали себя «олим хадашим» (новыми репатриантами). Мы с самого начала были окружены плотным кольцом опеки друзей и родственников. Может быть, поэтому я так толком и не освоил язык. Наверно, нужно было бы попасть в какую-то экстремальную ситуацию!
— Вы много рассказываете о своих израильских друзьях. Кто они: старые товарищи, прошедшие российскую выучку, или новые, не нюхавшие пороха новобранцы?
— Конечно, в основном это старые друзья. Я очень дружу с Виктором Браиловским, редактором журнала «Евреи в СССР». Это знаменитый отказник, пробыл в отказе лет пятнадцать. Причем все эти годы он вел себя очень достойно. На его квартире в Москве регулярно проходили семинары опальных ученых. Известнейшие люди из разных стран мира, прежде всего, ехали не в Академию наук, а в его маленькую комнатку, чтобы выступить на семинаре. В свое время мне предложили донести на него, я, естественно, отказался, после чего меня посадили. Виктор и его жена Ира буквально спасли мою честь: они первые начали печатать материалы, свидетельствующие о том, что меня в действительности посадили за связь с журналом «Евреи в СССР», а не по формальному уголовному поводу. До сих пор мы раз в месяц пьем вместе с ними водку.
Я дружу с Марком Азбелем, всемирно известным физиком-теоретиком, заведующим кафедрой Тель-Авивского университета, — это тоже старый московский знакомый.
— Похоже, что вы сегодня в Израиле один из немногих российских интеллигентов, который не ощущает «потери среды».
— Я очень хорошо понимаю актеров: после насыщенной театральной жизни, после постоянной суматохи им очень трудно пережить иногда почти полный вакуум. Я этого на себе не испытал. При всем обилии друзей и приятелей я и в России, в сущности, вел очень замкнутый образ жизни. Сидел дома и работал, а вечером выпивал с предельно узким кругом друзей. Тусовка мне для жизни не нужна.
К поэту Юрию Левитанскому настоящее признание пришло, когда ему было уже за сорок. «Вот и живу теперь – поздний», писал поэт в одном из своих стихотворений. Великая Отечественная, на которую он ушел девятнадцатилетним добровольцем, студентом знаменитого ИФЛИ, оставила глубокий след в его жизни и судьбе, и при этом стихи его стоят всё-таки особняком в творчестве поэтов «фронтовой плеяды»… Тончайший лиризм, блестящее владение словом, уникальные находки в области поэтики делают Юрия Левитанского одним из наиболее выдающихся русских поэтов второй половины ХХ века. Друг и биограф Юрия Левитанского Леонид Гомберг много лет работает с материалами о жизни и творчестве поэта.
Книга Леонида Гомберга «Дорога на Ханаан» охватывает огромные временные и пространственные массивы истории человечества, отраженной в Библии, – от стоянок «палестинского неандертальца», жившего 70 тысяч лет назад в пещерах Восточного Средиземноморья, до водворения в Ханаане клана переселенцев Иври из Ура и Харана в начале II тысячелетия до н. э. В повествовании представлены ключевые фигуры ранней библейской истории Каин, Ной, Нимрод, Авраам в контексте реально возможных событий, отраженных в мифах Месопотамии и Леванта: строительства Иерихона, Всемирного потопа, Вавилонского столпотворения, гибели Содома и Гоморры.
В книге автор рассказывает о борьбе армянского национального героя Андраника Озаняна (1865 - 1927 гг.) против захватчиков за свободу и независимость своей родины. Книга рассчитана на массового читателя.
Евгений Львович Шварц, которому исполнилось бы в октябре 1966 года семьдесят лет, был художником во многих отношениях единственным в своем роде.Больше всего он писал для театра, он был удивительным мастером слова, истинно поэтического, неповторимого в своей жизненной наполненности. Бывают в литературе слова, которые сгибаются под грузом вложенного в них смысла; слова у Шварца, как бы много они ни значили, всегда стройны, звонки, молоды, как будто им ничего не стоит делать свое трудное дело.Он писал и для взрослых, и для детей.
Владимир Быстряков — композитор, лауреат международного конкурса пианистов, заслуженный артист Украины, автор музыки более чем к 150 фильмам и мультфильмам (среди них «Остров сокровищ», «Алиса в Зазеркалье» и др.), мюзиклам, балетам, спектаклям…. Круг исполнителей его песен разнообразен: от Пугачёвой и Леонтьева до Караченцова и Малинина. Киевлянин. Дважды женат. Дети: девочка — мальчик, девочка — мальчик. Итого — четыре. Сыновья похожи на мам, дочери — на папу. Возрастная разница с тёщей составляет 16, а с женой 36 лет.
Это книга о том, как делается порнография и как существует порноиндустрия. Читается легко и на одном дыхании. Рекомендуется как потребителям, так и ярым ненавистникам порно. Разница между порнографией и сексом такая же, как между религией и Богом. Как религия в большинстве случаев есть надругательство над Богом. так же и порнография есть надругательство над сексом. Вопрос в том. чего ты хочешь. Ты можешь искать женщину или Бога, а можешь - церковь или порносайт. Те, кто производят порнографию и религию, прекрасно видят эту разницу, прикладывая легкий путь к тому, что заменит тебе откровение на мгновенную и яркую сублимацию, разрядку мутной действительностью в воображаемое лицо.