Время-память, 1990-2010. Израиль: заметки о людях, книгах, театре - [34]
В 1994 году по заданию московской газеты «Iностранец», весьма заметного тогда еженедельника, я взял интервью у Игоря Губермана. В те годы, когда крах так называемой перестройки только начал вырисовываться, и у граждан все еще оставались некоторые надежды, слово бывшего зека и нынешнего эмигранта было особенно востребовано в общественном пространстве.
Я начал издалека…
— Игорь, ваша жизнь «до Израиля» в той или иной мере известна читателям. А вот что касается вашего нынешнего житья-бытья — куда меньше. Что вообще привело вас в Землю обетованную? Вас выперли из России, как и многих других диссидентов?
— Да нет, я бы так не сказал. Мы подавали документы на выезд еще в 1978 году. В 79-м я сел. Когда в 84-м вернулся, мы попрежнему хотели уехать.
Меня посадили 13 августа, и 13 августа меня освободили. С тех пор я каждый год праздную эту дату — одновременно день ареста и день свободы. Собирается большая толпа, и мы пьем водку. Даже не знаю, какое из этих событий я праздную больше — посадку или освобождение: и то и другое для меня очень значимо.
В то время стишки мои ходили очень широко. Я ведь писал о перестройке непрерывно. И в декабре 87-го нас с женой неожиданно вызвали звонком в УВИР, хотя мы никаких новых прошений не подавали. Вежливая чиновница провела нас в кабинет мимо гигантской очереди и совершенно официально сказала нам такую вот замечательную фразу: «Министерство внутренних дел приняло решение о вашем отъезде». Мы сопротивляться не стали, и документы нам оформили мгновенно.
Впрочем, в то время вокруг меня все время что-то такое происходило… Какое-то ощущение опасности было.
— Как встретили в вас в Израиле?
— На рейсе Москва — Вена нас было человек 250 отъезжантов. Но, как только мы приземлились, в сторону ХИАСа (организация, ведающая эмиграцией в страны Европы и США — Л.Г.) вслед за своими вещами отправились почти все. Мы остались жалкой кучкой, растерянные. Посудите сами: уходит такая толпища, и ты поневоле чувствуешь себя в категорическом меньшинстве.
Потом, спустя несколько лет, когда моя дочь работала в отделе абсорбции, один «новый репатриант» сказал ей прямо: «Так ты в 88-м приехала? Твои родители просто идиоты: тогда ведь свободно пускали в Америку!» Но мы-то ведь ни в какую Америку не собирались!
К нам подошел быстроглазый человек со значком Сохнута: это был Ицик Авербух — он потом стал близким другом нашей семьи. И он сказал: «Не беспокойтесь! Грузите вещи! Все будет нормально!» А потом спросил: «Вы Губерман? Пойдемте со мной!»
В то время для меня слово «пойдемте!» еще звучало неотличимо от слова «пройдемте!» Мы с женой переглянулись, потом я увидел спины автоматчиков, охранявших наш рейс и занявших все выходы из аэропорта. Но я пошел за ним. Быстро, даже не оборачиваясь, он шнырял по каким-то коридорам и, наконец, оказался в какой-то комнате. Я вошел следом и… впервые в жизни очутился в западном баре. Он был невелик, размером с жилую комнату, три-четыре столика, полумрак. Я тупо уставился на неимоверно красивые бутылки, а в руках у меня вдруг оказался фужер с коньяком. Незнакомец говорит мне: «Наш общий друг, художник Саша Окунь, попросил меня встретить вас именно так…» У меня слезы брызнули из глаз, совершенно горизонтально, струйкой такой брызнули.
Там же в Вене я заплакал еще один раз на следующий же день, хотя до этого не плакал никогда. Чтобы поддержать нас в трудную минуту, из Германии прилетел наш друг. Мы гуляли по Вене, он показывал нам город. Завел нас в мясную лавку, и, когда я увидел это обилие мяса и вспомнил, что делается в трехстах километрах к востоку… у меня опять потекли слезы. В третий раз я заплакал через два дня у Стены Плача. Нет, у меня не было каких-то там религиозных переживаний. Просто одна жизнь кончилась, другая жизнь началась. Я ведь знал, что несколько лет назад во время моей отсидки на площади у Стены была демонстрация в мою защиту. Выступали поэты, артисты, говорили всякие хорошие слова… Так что — сплошные слезы.
— Всем известно, что первые месяцы жизни в Израиле самые трудные. Особенно непросто проходит «абсорбция» у писателей, людей, чья работа напрямую связана с языком. Как было у вас?
— Мы приехали в Израиль в марте 88-го и, как все репатрианты, начали учить в ульпане иврит. К сожалению, я так и не освоил его: общаюсь на рыночно-автобусном уровне. Потом начал работать ночным сторожем в том же ульпане, где и учился. По-видимому, это было самое счастливое время в моей жизни: на работе я писал письма друзьям, читал книги. Но через год меня уволили… за слабое знание иврита.
…Сейчас я в основном сижу за столом и пишу. Заканчиваю книгу воспоминаний. Издал два сборника стихов, написанных в Израиле, — первую и вторую часть «Иерусалимского дневника». Сегодня я где-то посередине третьего сборника. Уже после моего отъезда в Израиле, в Америке и России был издан мой лагерный дневник «Прогулки вокруг барака». А только что в Москве вышла очень дорогая для меня книжка «Штрихи к портрету», посвященная моему другу Николаю Бруни…
Книга Леонида Гомберга «Дорога на Ханаан» охватывает огромные временные и пространственные массивы истории человечества, отраженной в Библии, – от стоянок «палестинского неандертальца», жившего 70 тысяч лет назад в пещерах Восточного Средиземноморья, до водворения в Ханаане клана переселенцев Иври из Ура и Харана в начале II тысячелетия до н. э. В повествовании представлены ключевые фигуры ранней библейской истории Каин, Ной, Нимрод, Авраам в контексте реально возможных событий, отраженных в мифах Месопотамии и Леванта: строительства Иерихона, Всемирного потопа, Вавилонского столпотворения, гибели Содома и Гоморры.
К поэту Юрию Левитанскому настоящее признание пришло, когда ему было уже за сорок. «Вот и живу теперь – поздний», писал поэт в одном из своих стихотворений. Великая Отечественная, на которую он ушел девятнадцатилетним добровольцем, студентом знаменитого ИФЛИ, оставила глубокий след в его жизни и судьбе, и при этом стихи его стоят всё-таки особняком в творчестве поэтов «фронтовой плеяды»… Тончайший лиризм, блестящее владение словом, уникальные находки в области поэтики делают Юрия Левитанского одним из наиболее выдающихся русских поэтов второй половины ХХ века. Друг и биограф Юрия Левитанского Леонид Гомберг много лет работает с материалами о жизни и творчестве поэта.
В созвездии британских книготорговцев – не только торгующих книгами, но и пишущих, от шотландца Шона Байтелла с его знаменитым The Bookshop до потомственного книготорговца Сэмюэла Джонсона, рассказавшего историю старейшей лондонской сети Foyles – загорается еще одна звезда: Мартин Лейтем, управляющий магазином сети книжного гиганта Waterstones в Кентербери, посвятивший любимому делу более 35 лет. Его рассказ – это сплав истории книжной культуры и мемуаров книготорговца. Историк по образованию, он пишет как об эмоциональном и психологическом опыте читателей, посетителей библиотек и покупателей в книжных магазинах, так и о краеугольных камнях взаимодействия людей с книгами в разные эпохи (от времен Гутенберга до нашей цифровой эпохи) и на фоне разных исторических событий, включая Реформацию, революцию во Франции и Вторую мировую войну.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).
Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.
Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.
Многогранная дипломатическая деятельность Назира Тюрякулова — полпреда СССР в Королевстве Саудовская Аравия в 1928–1936 годах — оставалась долгие годы малоизвестной для широкой общественности. Книга доктора политических наук Т. А. Мансурова на основе богатого историко-документального материала раскрывает многие интересные факты борьбы Советского Союза за укрепление своих позиций на Аравийском полуострове в 20-30-е годы XX столетия и яркую роль в ней советского полпреда Тюрякулова — талантливого государственного деятеля, публициста и дипломата, вся жизнь которого была посвящена благородному служению своему народу. Автор на протяжении многих лет подробно изучал деятельность Назира Тюрякулова, используя документы Архива внешней политики РФ и других центральных архивов в Москве.