Время-память, 1990-2010. Израиль: заметки о людях, книгах, театре - [29]
«Кипарисы в сезон листопада» — сборник рассказов израильских писателей преимущественно старшего поколения, порой начавших свой творческий путь еще до создания государства Израиль. Интересно, что все они выходцы с территории бывшей Российской Империи или, если угодно, СССР и Польши.
Составителю и переводчику книги удалось собрать не просто замечательные новеллы, но и показательные что ли, — отмечающие различные стили и направления ушедшего XX века.
«В завершившемся столетии, — пишет Александр Крюков, — новая ивритская литература овладела, а также в той или иной форме и степени впитала практически весь спектр литературно-художественных жанров, стилей и приемов классической русской и других лучших литератур мира. На протяжении веков она остается открытой всем идеям иных культур».
Имена, представленные в сборнике, принадлежат первому ряду израильских писателей на иврите. Но в России не все они известны так хорошо, как, например, нобелевский лауреат Шмуэль Йосеф Агнон, чей рассказ «Фернхайм» открывает книгу. К сожалению, мало печатали у нас Двору Барон, «едва ли не первую женщину, которая стала писать на иврите». Будучи дочерью раввина, она прекрасно знала о трагической судьбе женщин, отвергнутых мужем, и в соответствии с галахическими предписаниями исторгнутыми не только из мужнина сердца, но и из мужнина дома. Этой непростой теме посвящен рассказ «Развод», который следовало бы отнести к жанру документально-психологической прозы.
Как уже было сказано, практически все новеллы сборника преисполнены подлинным трагизмом, — не ситуационными неурядицами, а глубокой метафизической трагедийностью бытия. Это неудивительно, когда речь идет о страшных последствиях Катастрофы, растянувшихся на весь истекший век, как в рассказе Аарона Апельфельда «На обочине нашего города». Вселенская печаль, кажется, почти материально, зримо и грубо присутствует в рассказах Ицхака Орена «Фукусю» и Гершона Шофмана «В осаде и в неволе», повествующих о событиях между двумя мировыми войнами — первый в Китае, второй в Вене. И не случайно название книги повторяет заглавие рассказа Шамая Голана «Кипарисы в сезон листопада», посвященного старому кибуцнику Бахраву, одному из «халуцим», пионеров освоения Земли Израиля, теперь выпавшим из жизни, оказавшимся лишним — и в семье, и в родном кибуце, а стало быть, и в стране, которой он отдал себя без остатка. При ярком национальном колорите история эта общечеловеческая, с назойливым постоянством повторяющаяся во все времена и у всех народов.
Книга рассказов писателей Израиля собрана с величайшим вкусом и тактом: несмотря на разнообразие повествовательной стилистики авторов, все новеллы тщательно подобраны в мрачноватой гамме трагического лиризма. Сборник в значительной мере представляет собой итог ивритской новеллистики, какой мы застаем ее к началу 90-х годов прошлого века до активного вхождения в литературу нового постмодернистского поколения молодой израильской прозы.
Составитель этой книги — Светлана Шенбрунн. Имя этой писательницы не обременено громкой известностью в Москве, несмотря на то, что она автор и переводчик нескольких популярных детских книг (впрочем, чаще всего, опубликованных под псевдонимом). Шенбрунн перевела сочинения популярного израильского драматурга Йосефа Бар-Йосефа («Трудные люди и другие пьесы» М., «Текст», 2001), — спектакль по его пьесе долгое время не сходил со сцены московского театра «Современник».
«Моя писательская деятельность началась с романа „Розы и хризантемы“, — рассказала Светлана Шенбрун на одной из встреч в Москве. — Когда я его написала, мне было 22 года. Ко мне приходили знакомые, прочитавшие роман в рукописи, и спрашивали: „Это вы сами написали?“. Мне это, в конце концов, надоело, и я сказала: „Нет, я попросила помочь Шолохова“. Я писала роман с довольно прагматичными намерениями — поступить на сценарное отделение ВГИКа, где требовалось представить на конкурс литературное произведение. Когда я написала пятьсот страниц, выяснилось, что нужно подавать законченное произведение, но не больше ста страниц. И я не знала, что делать. Мой муж Феликс Дектор нашел решение; он сказал: „Отдели сто страниц и отнеси их в комиссию“. Я так и сделала. Поскольку роман был написан от руки, эти сто страниц срочно отдали печатать на машинке. Творческий конкурс я прошла, но во ВГИК не поступила. В приемную комиссию входил парторг института, который сказал: „Талант есть, но мы детей интеллигентов не принимаем“.
Каким-то образом эта первая часть рукописи попала к Михаилу Ромму, ему роман очень понравился. Он сказал мне при встрече: „Никакой ВГИК вам не нужен, идите на Высшие сценарные курсы — они дадут вам намного больше“. Это был конец счастливой „хрущевской оттепели“. И я успела поступить на курсы. Но очень скоро Хрущев посетил „Манеж“, после чего последовали известные события. В каждом творческом коллективе искали своих „абстракционистов“ и у нас на сценарных курсах таким абстракционистом объявили меня. Я пережила очень много неприятных минут и даже часов. Ни о какой публикации романа в ту пору не могло быть и речи. В следующие десять лет — тем более. За это время я успела довольно много написать в стол. И мне стало ясно, что единственная надежда хоть что-то опубликовать — это отъезд куда-то на Запад или в Израиль. И действительно, как только я приехала в Израиль, меня стали там печатать. Потом в Советском Союзе началась перестройка, в которую я вначале как-то плохо верила. Но потом все-таки поверила и решила приехать. Впервые после отъезда я побывала в России в 1990 году. Я прожила здесь несколько месяцев, вплотную занимаясь романом. Я привела его в порядок: что-то выбросила, какие-то эпизоды добавила, отдала рукопись в „Новый мир
К поэту Юрию Левитанскому настоящее признание пришло, когда ему было уже за сорок. «Вот и живу теперь – поздний», писал поэт в одном из своих стихотворений. Великая Отечественная, на которую он ушел девятнадцатилетним добровольцем, студентом знаменитого ИФЛИ, оставила глубокий след в его жизни и судьбе, и при этом стихи его стоят всё-таки особняком в творчестве поэтов «фронтовой плеяды»… Тончайший лиризм, блестящее владение словом, уникальные находки в области поэтики делают Юрия Левитанского одним из наиболее выдающихся русских поэтов второй половины ХХ века. Друг и биограф Юрия Левитанского Леонид Гомберг много лет работает с материалами о жизни и творчестве поэта.
Книга Леонида Гомберга «Дорога на Ханаан» охватывает огромные временные и пространственные массивы истории человечества, отраженной в Библии, – от стоянок «палестинского неандертальца», жившего 70 тысяч лет назад в пещерах Восточного Средиземноморья, до водворения в Ханаане клана переселенцев Иври из Ура и Харана в начале II тысячелетия до н. э. В повествовании представлены ключевые фигуры ранней библейской истории Каин, Ной, Нимрод, Авраам в контексте реально возможных событий, отраженных в мифах Месопотамии и Леванта: строительства Иерихона, Всемирного потопа, Вавилонского столпотворения, гибели Содома и Гоморры.
Владимир Быстряков — композитор, лауреат международного конкурса пианистов, заслуженный артист Украины, автор музыки более чем к 150 фильмам и мультфильмам (среди них «Остров сокровищ», «Алиса в Зазеркалье» и др.), мюзиклам, балетам, спектаклям…. Круг исполнителей его песен разнообразен: от Пугачёвой и Леонтьева до Караченцова и Малинина. Киевлянин. Дважды женат. Дети: девочка — мальчик, девочка — мальчик. Итого — четыре. Сыновья похожи на мам, дочери — на папу. Возрастная разница с тёщей составляет 16, а с женой 36 лет.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это книга о том, как делается порнография и как существует порноиндустрия. Читается легко и на одном дыхании. Рекомендуется как потребителям, так и ярым ненавистникам порно. Разница между порнографией и сексом такая же, как между религией и Богом. Как религия в большинстве случаев есть надругательство над Богом. так же и порнография есть надругательство над сексом. Вопрос в том. чего ты хочешь. Ты можешь искать женщину или Бога, а можешь - церковь или порносайт. Те, кто производят порнографию и религию, прекрасно видят эту разницу, прикладывая легкий путь к тому, что заменит тебе откровение на мгновенную и яркую сублимацию, разрядку мутной действительностью в воображаемое лицо.
Эта небольшая книга написана человеком, «хорошо знавшим Троцкого с 1896 года, с первых шагов его политической деятельности и почти не прекращавшим связей с ним в течение около 20 лет». Автор доктор Григорий Зив принадлежал к социал-демократической партии и к большевизму относился отрицательно. Он написал нелестную, но вполне объективную биографию своего бывшего товарища. Сам Троцкий никогда не возражал против неё. Биография Льва Троцкого (Лейба Давидович Бронштейн), написанная Зивом, является библиографической редкостью.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.