Время-память, 1990-2010. Израиль: заметки о людях, книгах, театре - [20]

Через несколько сотен лет финикийцы на базе протосинайских букв создали алфавит, «алеф-бэт» — по первым буквам алфавита. Синайские рабы не имели ни кола, ни двора. Поэтому, по версии Бауха, они называли буквы именами предметов, которых у них никогда не было и которые они, возможно, мечтали иметь. «Алеф» — бык, «бэт» — дом, «гимел» — верблюд, «далет» — дверь и так далее. Около 900 года до новой эры греки частично позаимствовали финикийский алфавит, составленный из протосинайских бук, начали писать с слева направо, полугласные превратили в гласные, но оставили те же названия: «альфа», «бета», «гама», «дельта»… Правда, первоначального смысла эти названия были лишены. Римляне оставили только изображения: А, В, С, D… На основе греческого алфавита Кирилл и Мефодий создали кириллицу, которую мы сегодня используем для письма. Но у них не хватало двух букв, поскольку ни в греческом, ни в латинском их уже не было — «Ш» и «Ц». Тогда они взяли буквы «шин» и «цади» прямо из иврита.

«Линия развития мировой письменности берет свое начало от букв, созданных рабами-хабиру на медных копях Синая, — подытоживает свои рассуждения Баух. — Этими же буквами была написана Библия. Мой внук, ученик израильской школы, как и многие поколения до него, точно также открывает Книгу и читает: „Берешит бара элоим эт hа шамаим вэ эт hа арец“ — „Вначале сотворил Б-г небо и землю…“ Это было более трех тысяч лет назад. И у него нет никаких проблем. Существует целая наука — библеистика, которая пытается все объяснить. А ему не нужно ничего объяснять. Он просто открывает и читает то, что написано. Переход длиною в 3300 лет он преодолевает уже в самом детстве. Сила этого текста совершенно невероятна, когда читаешь в оригинале».

Моисей Бауха нисколько не похож на ходульных героев псевдоисторических опусов — вождей свежего замеса, лжепророков новой истории, губящих миллионы во имя достижения нелепых и нереальных целей. Он понимает всю невыполнимость задачи, возложенной на него Всевышним, чувствует неподъемную тяжесть груза, оказавшегося на его плечах, в сущности, против его желания. Эту вселенскую ношу ему суждено нести многие годы даже под угрозой разрушения собственной личности. Кажется, что повествование в книге Бауха зациклено в водовороте Исхода и время от времени возвращается к последним мгновениям жизни Моисея — в некую пространственную точку на горе Нево, в Заиорданье, буквально в нескольких часах пути от Земли Обетованной, куда пророку так и не суждено войти.

Прорыв во времени — дело еще не решенное; Исход продолжается и сегодня.

4

В романе Эфраима Бауха «Завеса» (2008), завершающей книге эпопеи «Семь снов», три главных героя с именами Орман, Берг, Цигель. Складывается ощущение, что это не фамилии, а прозвища, определяющие не столько характеры героев, сколько отношение к ним автора: Светоч, Гора и Козел.

Орман — «alter ego» автора — философ, специалист в области современной французской философии, родившийся в небольшом провинциальном городке на берегу большой реки и обретший себя, в значительной мере, благодаря найденным в домашнем тайнике рукописям погибшего отца. Провидение распорядилось так, что во время Шестидневной войны на Ближнем Востоке ему пришлось переводить статьи из иностранных газет «по заказу органов», с которыми, впрочем, он сразу же пресек все отношения, непосредственно не относящиеся к работе. Тогда впервые Орману удалось получить закрытую для советских людей информацию, что оказало влияние на становление его национального самосознания, пробудив гордость за свой народ. Дальнейшая жизнь закономерно привела его в Израиль уже в семидесятые годы.

Другой герой, Берг, лучше, чем кто-либо другой соединяет прошлое и будущее еврейского народа. Он — уроженец Израиля из семьи брацлавских хасидов, одной из наиболее ортодоксальных ветвей традиционного иудаизма, живет в религиозном городе Бней-Браке, носит хасидские одежды и свято чтит еврейский закон. Но Берг и современный компьютерный гений, разрабатывающий новейшую программу воздушного боя, определившую победу Израиля в Ливанской войне 1982 года.

Цигель из Литвы, — как и Орман, израильский репатриант семидесятых годов, продавший душу дьяволу еще в Советском Союзе, став агентом органов госбезопасности. Он прирожденный доносчик, предатель и шпион, правда, мелкого масштаба, которого по большей части использовали в слепую. Еще в Литве, внедренный в среду борцов за свободный выезд в Израиль, он фабриковал доносы на товарищей, не брезгуя и провокациями. В Израиль он также был отправлен «органами»; благодаря своим незаурядным способностям и феноменальной памяти ему удается начать карьеру на закрытом предприятии, связанном с оборонной промышленностью страны. После распада СССР и расформирования КГБ его подставляют израильской службе безопасности как важную персону, «резидента», в результате чего после ареста он получает 18 лет заключения.

Такой вот, прямо скажем, не любовный треугольник выстраивает писатель в своем романе.

Столкновение жизненных позиций этих таких разных людей, их искания, победы, переживания, сомнения, мучения и провалы, попытки обрести друг в друге опору или, наоборот, отторжение, признательность и страх, уважение и ненависть, поиск Бога и погружение в бездну — вот о чем эта странная книга, смесь исторической хроники, семейной саги, религиозно-философского трактата и авантюрно-шпионского триллера.