Время-память, 1990-2010. Израиль: заметки о людях, книгах, театре - [14]
Прошли годы. Я решил перечитать книгу Керета и был поражен… во-первых, своей прежней слепоте, а во-вторых, творческой мощью этого доброжелательного, улыбчивого человека, одержимого поисками неуловимой истины, лежащей за пределами факта. Меня удивило, что критики определяют художественный метод писателя как «абсурдистский постмодернизм». Никакого «абсурдизма» в рассказах Керета я не замечал прежде, не увидел и теперь. Некоторые веянья постмодернизма, конечно, присутствуют, но это потому что мы все еще живем в постмодернистский век, как бы мы к этому не относились и как бы не желали вырваться за его пределы…
Вот, например, великолепный рассказ «Трубы» из одноименного сборника 1992 года, первой книги писателя… Молодой человек, еще в детстве имевший проблемы с психологом, окончив курсы, пошел на завод по производству труб. После окончания рабочего дня он по своей инициативе задерживался на работе и мастерил изогнутые трубы, похожие на змей, а потом пускал по ним стеклянные шарики. Однажды он сделал такую «запутанную» и длинную трубу, что шарик из нее не выкатился. Поиски ни к чему не привели. Это повторялось несколько раз: шарики бесследно исчезали. Тогда он сделал еще одну такую же трубу, только очень большую, и пополз по ней, не зная, чем это закончится. В результате он «исчез» и оказался в каком-то другом мире, который показался ему раем. Не удивлюсь, если некоторым читателям эта тихая гавань раем совсем не покажется — у каждого свой выбор. Однако автор утверждает, что «рай это просто место для тех, кому в земной жизни не удалось быть счастливым по-настоящему».
(Много лет назад, в середине прошлого века, в разгар Второй мировой войны Жан-Поль Сартр написал знаменитую пьесу «При закрытых дверях», где провозгласил принцип: «Ад — это другие». В конце века почти юный израильтянин скажет: «Рай — это отсутствие других». Недалеко продвинулось человечество за полстолетия!). И что в этом рассказе абсурдистского? Или слишком постмодернистского? По-моему, не более чем у Кафки, Стругацких или Маркеса.
В упомянутом интервью 2000 года я задал Керету вопрос об этом загадочном «абсурдизме-постмодернизме».
«Каждый писатель пишет свою правду, — ответил он. — Он описывает ту действительность, которую видит. Получается, что у каждого автора есть свой собственный реализм. А все эти термины, о которых вы говорите, они ведь из области литературоведения, это не то, что думают о своем творчестве сами писатели… Когда я пишу рассказ, то не думаю ни о каком постмодернизме. Я чувствую, что все, о чем я пишу для меня реально. И я говорю, что это мой реализм. А если говорить о терминах, то в последние годы постмодернизм превратился в корзину для мусора, в которую литературоведы, не способные увидеть в литературе ничего нового, сбрасываю все, что они не понимают».
Во всех рассказах Керета есть нечто общее: его герои, как правило, испытывают некое неприятное давление окружающих; их безжалостно третируют мальчишки из «малышовой группы» («Шломик-Гомик»), опостылевшая жена («Сизиф»), армейский сержант («Дни, как сегодня»), первые встречные («Дешевая Луна») и даже сами себя доводят они до самоубийства («Каценштайн»). Мир, в котором живут его герои, неудобен и не ухожен, человеку там не уютно, постыло, грешно. Это потерянный мир, если из него и есть выход, то куда-то вовне, в безумие, в незнаемое пространство.
В прозе Керета особый стиль рассказа, который Крюков называет «кинематографически объемным клипом». «Главным прототипом своих героев» ученый считает самого Керета. Вроде бы писатель это подтверждает: «Я пишу, потому что у меня нет другого источника доходов, да я и не умею ничего более, хотя и собирался стать инженером. В юности я не гулял с девчонками, с детства страдал от астмы, да и к армии был признан годным лишь частично». Да простят меня Этгар и Александр Александрович — писатели очень любят создавать о себе мифы…
Что же на самом деле?
Родители Этгара Керета родом из Восточной Европы: отец из Белоруссии, мама — из Варшавы. В годы Второй мировой войны их не обошли ужасы Катастрофы. Мать была узницей Варшавского гетто, ее родители погибли. Отец многие месяцы скрывался от немцев, ему едва удалось выжить. После окончания войны они приехали в Палестину, где еще до провозглашения государства Израиль участвовали в вооруженном сопротивлении британским властям. Старшая сестра Этгара — ортодоксально верующая из Иерусалимского квартала Меа Шеарим, брат — художник, компьютерный аниматор. Керет родился в Рамат-Гане, престижном пригороде Тель-Авива. Учился в Тель-Авивском университете на так называемом междисциплинарном курсе. Изучал естественные науки, математику, логику и философию. Начинал как журналист. В середине 90-х он уже вел постоянную колонку в иерусалимском еженедельнике «Коль а-ир», писал диалоги к комиксам в газете «Зман Тель-Авив», а потом и сценарии для телевидения. В последние годы работал в кино. Картины по его сценариям были не однократно премированы на израильских и международных конкурсах…
Знакомство российской публике с Эдгаром Керетом было продолжено в 2002 году, когда в Москве вышел сборник «Своими глазами» с подзаголовком «Израильские писатели об Израиле и израильтянах», в переводе и с комментариями А. Крюкова. В книге шесть рассказов Керета рядом с произведениями таких мастеров, как Меир Шалев, Эфраим Кишон, Йорам Канюк, Менахем Тальми, а также своих сверстников нового поколения израильской литературы.
К поэту Юрию Левитанскому настоящее признание пришло, когда ему было уже за сорок. «Вот и живу теперь – поздний», писал поэт в одном из своих стихотворений. Великая Отечественная, на которую он ушел девятнадцатилетним добровольцем, студентом знаменитого ИФЛИ, оставила глубокий след в его жизни и судьбе, и при этом стихи его стоят всё-таки особняком в творчестве поэтов «фронтовой плеяды»… Тончайший лиризм, блестящее владение словом, уникальные находки в области поэтики делают Юрия Левитанского одним из наиболее выдающихся русских поэтов второй половины ХХ века. Друг и биограф Юрия Левитанского Леонид Гомберг много лет работает с материалами о жизни и творчестве поэта.
Книга Леонида Гомберга «Дорога на Ханаан» охватывает огромные временные и пространственные массивы истории человечества, отраженной в Библии, – от стоянок «палестинского неандертальца», жившего 70 тысяч лет назад в пещерах Восточного Средиземноморья, до водворения в Ханаане клана переселенцев Иври из Ура и Харана в начале II тысячелетия до н. э. В повествовании представлены ключевые фигуры ранней библейской истории Каин, Ной, Нимрод, Авраам в контексте реально возможных событий, отраженных в мифах Месопотамии и Леванта: строительства Иерихона, Всемирного потопа, Вавилонского столпотворения, гибели Содома и Гоморры.
Князь Андрей Волконский – уникальный музыкант-философ, композитор, знаток и исполнитель старинной музыки, основоположник советского музыкального авангарда, создатель ансамбля старинной музыки «Мадригал». В доперестроечной Москве существовал его культ, и для профессионалов он был невидимый Бог. У него была бурная и насыщенная жизнь. Он эмигрировал из России в 1968 году, после вторжения советских войск в Чехословакию, и возвращаться никогда не хотел.Эта книга была записана в последние месяцы жизни князя Андрея в его доме в Экс-ан-Провансе на юге Франции.
Королева огромной империи, сравнимой лишь с античным Римом, бабушка всей Европы, правительница, при которой произошла индустриальная революция, была чувственной женщиной, любившей красивых мужчин, военных в форме, шотландцев в килтах и индийцев в тюрбанах. Лучшая плясунья королевства, она обожала балы, которые заканчивались лишь с рассветом, разбавляла чай виски и учила итальянский язык на уроках бельканто Высокородным лордам она предпочитала своих слуг, простых и добрых. Народ звал ее «королевой-республиканкой» Полюбив цветы и яркие краски Средиземноморья, она ввела в моду отдых на Лазурном Берегу.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта книга о человеке, который оказался сильнее обстоятельств. Ни публичная ссора с президентом Путиным, ни последовавшие репрессии – массовые аресты сотрудников его компании, отъем бизнеса, сперва восьмилетний, а потом и 14-летний срок, – ничто не сломило Михаила Ходорковского. Хотел он этого или нет, но для многих в стране и в мире экс-глава ЮКОСа стал символом стойкости и мужества.Что за человек Ходорковский? Как изменила его тюрьма? Как ему удается не делать вещей, за которые потом будет стыдно смотреть в глаза детям? Автор книги, журналистка, несколько лет занимающаяся «делом ЮКОСа», а также освещавшая ход судебного процесса по делу Ходорковского, предлагает ответы, основанные на эксклюзивном фактическом материале.Для широкого круга читателей.Сведения, изложенные в книге, могут быть художественной реконструкцией или мнением автора.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.