Время-память, 1990-2010. Израиль: заметки о людях, книгах, театре - [12]
Около трех лет я писал в газету разные статьи, в которых рассматривал какие-то библейские события или героев, но со светских, даже политических позиций. Это была очень популярная колонка, хотя многие религиозные евреи были против. Позже я собрал это в книгу. Она была переведена на русский и вышла в Москве («Библия сегодня», М.: Текст, 2002).
О писателях еврейского происхождения
По-моему, еврейских писателей в разных странах объединяет еврейский юмор, который в большой степени отражает самоиронию. Когда я читаю Шолом-Алейхема, мне кажется, что это пишет мой отец. То же самое с Бабелем, — я чувствую, что это мой родственник. Впрочем, когда я читаю Пастернака, у меня нет такого чувства. Конечно, я не могу читать его по-русски, а только в переводе на иврит, но все равно мне он не кажется родным.
О языке иврит и литературе на иврите
Для меня большая честь писать на этом языке в этот конкретный момент истории. Иврит — единственный язык в мире, на котором вы и сейчас можете читать тексты трехтысячелетней давности и понимать почти все, что там написано, а также писать и использовать те слова, которые люди использовали в то время. Иврит — очень живой язык, хотя он был в коме несколько тысяч лет, но потом пришел в себя, проснулся и хочет знать, что вокруг происходит…
В Израиль люди приехали со всего мира с разными родными языками: русским, немецким, французским, идишем, ладино и многими другими. Родители моей жены до сих пор разговаривают по-болгарски. Мои предки приехали в Израиль из России. Все эти языки вносят особый вклад в ивритский сленг. Язык очень бурно развивается, он буквально кипит диалектизмами и сленгом…
У меня есть ощущение, что я стою перед огромным шкафом с множеством ящиков, могу открывать любой и брать все, что мне хочется. Я могу брать слова из Библии, из немецких и русских классиков, арабского языка и создавать очень живописный салат. И вот этим салатом я и пользуюсь. Но при этом аромат библейского языка все же сохраняется…
Литература на иврите очень разнообразна, разноцветна и существует на многих языковых уровнях. Это касается, в том числе и текстов, которые я пишу. Я стараюсь писать богатым высоким языком, кто-то пишет на языке уличном, более простом. Но то обстоятельство, что мы все используем безумный смешанный язык, нас объединяет…
Если русская литература вышла из шинели Гоголя (а я считаю, что и сам тоже вышел из этой шинели), то израильская литература вышла из Библии, несмотря на то, что это все так далеко от нас и покрыто тайной… Тем не менее мы сейчас используем те же сюжеты, аллюзии на те же самые тексты, и поэтому можно сказать, что израильская литература в каком-то смысле литература библейская.
На встрече в ОГИ я задал писателю вопрос (цитирую по распечатке):
«Когда читаешь ваши книги, удивляешься осведомленности, которую вы проявляете при описании различных профессиональных навыков и приемов. Например, в книге „Эсав“ вы говорите о хлебобулочном производстве, так словно всю жизнь только и делали, что пекли хлеб. То же самое в „Русском романе“ со знанием дела описаны многие сельскохозяйственные работы. Вы специально всем этим занимались? Чем вызвано такое тонкое знание ситуации?»
Меир Шалев ответил:
«Должен признаться, что за всю жизнь я не испек ни одной булки, и вообще я не очень хороший фермер. Могу подоить корову, могу управлять трактором, потому что всем этим я занимался на ферме своих дядьев. На этом все и заканчивается. Я просто провожу специальное исследование перед тем, как сесть писать книгу: встречаюсь с профессионалами, задаю вопросы. Досконально изучал и хлебобулочное производство, много ночей провел в пекарнях, интересуясь деталями. В результате у читателей появляется иллюзия, что я все это умею сам. На самом деле мне нужны все эти сведения просто, чтобы создать впечатление, что герой, от лица которого ведется повествование, хорошо разбирается в этом. В „Русском романе“ речь идет о первых переселенцах в Израиле. В книге очень много говорится о полевых насекомых. Так вот за эту книгу я получил самую удивительную свою награду — премию энтомологического общества. Я, наверное, единственный писатель, который получил литературную премию от энтомологов. Ну, может, еще Набоков. Вообще у меня есть базовые знания в зоологии. Я много лет хотел быть зоологом, а романы начал писать только к сорока годам. В моем недавнем романе („Голубь и мальчик“, 2006 — Л.Г.), показана любовная история людей, которые разводят почтовых голубей. И, соответственно, там есть многое о голубях. Я, в самом деле, немало знаю о птицах, рептилиях, насекомых, но все равно мне необходима консультация профессионалов».
Сюжет романа «Эсав» весьма мало напоминает библейское повествование. Это какая-то другая библия, которая могла бы быть написана в другое время и при других обстоятельствах. Эсав и Яаков Шалева, конечно, антиподы, но противоположность их иная, не совсем библейская… Эсав — книжник, испортивший себе зрение в библиотеке, но не желающий носить очки. Он предпочитает видеть окружающий мир размытым, неясным, вероятно, из страха разглядеть в нем некоторые стороны объективной реальности. Ненастоящий мир влечет за собой ненастоящее повествование о нем. Роман переполнен цитатами, иногда закавыченными, а иногда нет, что вообще-то характерно для постмодернистского текста. Вот вам еще один парадокс: дань традиции, которая, в сущности, традицией не является.
К поэту Юрию Левитанскому настоящее признание пришло, когда ему было уже за сорок. «Вот и живу теперь – поздний», писал поэт в одном из своих стихотворений. Великая Отечественная, на которую он ушел девятнадцатилетним добровольцем, студентом знаменитого ИФЛИ, оставила глубокий след в его жизни и судьбе, и при этом стихи его стоят всё-таки особняком в творчестве поэтов «фронтовой плеяды»… Тончайший лиризм, блестящее владение словом, уникальные находки в области поэтики делают Юрия Левитанского одним из наиболее выдающихся русских поэтов второй половины ХХ века. Друг и биограф Юрия Левитанского Леонид Гомберг много лет работает с материалами о жизни и творчестве поэта.
Книга Леонида Гомберга «Дорога на Ханаан» охватывает огромные временные и пространственные массивы истории человечества, отраженной в Библии, – от стоянок «палестинского неандертальца», жившего 70 тысяч лет назад в пещерах Восточного Средиземноморья, до водворения в Ханаане клана переселенцев Иври из Ура и Харана в начале II тысячелетия до н. э. В повествовании представлены ключевые фигуры ранней библейской истории Каин, Ной, Нимрод, Авраам в контексте реально возможных событий, отраженных в мифах Месопотамии и Леванта: строительства Иерихона, Всемирного потопа, Вавилонского столпотворения, гибели Содома и Гоморры.
Князь Андрей Волконский – уникальный музыкант-философ, композитор, знаток и исполнитель старинной музыки, основоположник советского музыкального авангарда, создатель ансамбля старинной музыки «Мадригал». В доперестроечной Москве существовал его культ, и для профессионалов он был невидимый Бог. У него была бурная и насыщенная жизнь. Он эмигрировал из России в 1968 году, после вторжения советских войск в Чехословакию, и возвращаться никогда не хотел.Эта книга была записана в последние месяцы жизни князя Андрея в его доме в Экс-ан-Провансе на юге Франции.
Королева огромной империи, сравнимой лишь с античным Римом, бабушка всей Европы, правительница, при которой произошла индустриальная революция, была чувственной женщиной, любившей красивых мужчин, военных в форме, шотландцев в килтах и индийцев в тюрбанах. Лучшая плясунья королевства, она обожала балы, которые заканчивались лишь с рассветом, разбавляла чай виски и учила итальянский язык на уроках бельканто Высокородным лордам она предпочитала своих слуг, простых и добрых. Народ звал ее «королевой-республиканкой» Полюбив цветы и яркие краски Средиземноморья, она ввела в моду отдых на Лазурном Берегу.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта книга о человеке, который оказался сильнее обстоятельств. Ни публичная ссора с президентом Путиным, ни последовавшие репрессии – массовые аресты сотрудников его компании, отъем бизнеса, сперва восьмилетний, а потом и 14-летний срок, – ничто не сломило Михаила Ходорковского. Хотел он этого или нет, но для многих в стране и в мире экс-глава ЮКОСа стал символом стойкости и мужества.Что за человек Ходорковский? Как изменила его тюрьма? Как ему удается не делать вещей, за которые потом будет стыдно смотреть в глаза детям? Автор книги, журналистка, несколько лет занимающаяся «делом ЮКОСа», а также освещавшая ход судебного процесса по делу Ходорковского, предлагает ответы, основанные на эксклюзивном фактическом материале.Для широкого круга читателей.Сведения, изложенные в книге, могут быть художественной реконструкцией или мнением автора.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.