Время-память, 1990-2010. Израиль: заметки о людях, книгах, театре - [15]

2

«Когда я был ребенком, я хотел стать капитаном корабля, проплыть по семи морям и повидать страны, названия которых я узнал из старого атласа, который хранился у нас дома. Но была одна далекая страна, о которой я узнал не из того рассыпавшегося атласа. О ней я тоже узнал из книг, но это не были книги по географии. Это были книги Гоголя, Толстого, Достоевского, Бабеля и Булгакова…

И вот так, даже не ступив еще на эту землю, я уже знал, где в Петербурге я должен встретиться с привидениями, и каких черных толстых котов лучше не гладить в Москве. Я понял, что это страна чудес, где даже простая лошадь может рассказать вам рассказ, разрывающий сердце. И, если будучи там, я закрою на мгновение глаза, то, открыв их, увижу выходящих из моря витязей во всей красе или встречу нос, разгуливающий по улице сам собой».

Июль, 2000

3

В Овальном зале Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы им. М. И. Рудомино прошла презентация книги Этгара Керета «Дни, как сегодня».

Там мы договорились об интервью…

— Этгар, вы работали журналистом. О чем писали?

— Я действительно начинал как журналист, но постепенно перешел к такой литературной деятельности, в которой журналистика сочетается с художественным творчеством. Так, например, во время войны в Персидском заливе я писал о том, что люди видят в своих снах во время напряженной военной ситуации. Это были газетные материалы, но к политике они не имели никакого отношения. Часто они имели форму бесед с людьми об их снах. Или другой пример: я интервьюировал четырехлетних детей, задавая им вопрос — что они думают о службе в израильской армии в Южном Ливане? Ответы были довольно забавные, иногда смешные, иногда серьезные. Мои друзья шутят: «Этгар, а не из-за тебя ли закрыли газету?»

Как журналист я не был особенно удачлив. Из большинства газет, в которых я работал, меня почему-то увольняли. Коллеги стали даже сравнивать меня с альбатросом. Знаете, есть такая примета: если моряки увидят альбатроса, значит, скоро грядет катастрофа. Журналисты говорят: если я пришел в какую-то газету, жди, что она скоро закроется. Так что из этой сферы деятельности я предпочел заблаговременно уйти «на пенсию».

— Во время вашего визита в Москву в Музее кино была показана художественная картина «Нечто тотальное» по вашему сценарию. Известно, что вы выступаете в кино и как режиссер. Чем вас привлекает работа в кинематографе?

— Для меня киноискусство — это еще одно средство, еще одна возможность выразить те вещи, которые я не могу выразить с помощью прозы. Поэтому я вынужден прибегать к кино, где есть видеоряд, и, следовательно, я могу более зримо показать то, что я чувствую. Но не только проза и кино предоставляют мне такие возможности. Есть другие средства — это и стихи, и скетчи, и радиопрограммы. Все это позволяет мне полнее донести до аудитории мой духовный мир.

— Традиционное израильское литературоведение обычно распределяет писателей по поколениям: «поколение Пальмаха», «поколение государства», «новая волна» и так далее. Но все это в прошлом. А как обстоит дело сегодня? Можно ли говорить о том, что на общественную сцену вышло новое литературное поколение с присущей только ему художественной методологией?

— Я думаю, что самая характерная черта нашего поколения писателей заключается в полной свободе от прошлых идеологических концепций и стереотипов. Мы пишем обо всем. Раньше ничего подобного не было: каждое поколение характеризовалось какими-то определенными темами и стилистикой. Миссия писателя — быть выразителем духовных интересов всего общества или значительной его части — изменилась. Сегодня писатель пишет о своем. О том, что, может быть, интересует только его. Но оказывается, что в обществе есть большая или меньшая группа людей, которая с ним солидарна. Так или иначе, получается, что когда писатель сегодня выражает только себя, он в то же время по-прежнему отражает интересы и чаяния людей.

— Говорят, что израильская интеллигенция — одна из самых политизированных в мире, впрочем, как и российская. Это, надеюсь, извиняет мой следующий вопрос, адресованный не профессиональному политологу, а писателю. После провала переговоров между израильтянами и палестинцами в Кемп-Дэвиде многие наблюдатели интенсивно заговорили об очередном тупике в ближневосточной разрядке, особенно в вопросе о статусе Иерусалима. Как вы оцениваете дальнейшую перспективу переговоров?

— Поскольку я всерьез не занимаюсь политикой, то могу говорить только о самых общих вопросах. Я вижу серьезную методологическую проблему во всей истории переговорного процесса палестинской и израильской сторон. Проблема эта заключается в том, что обе стороны ищут справедливого решения. А вот этой-то «справедливости для всех» вообще не существует. Человек, который утратил свой дом, свою землю, естественно, хочет получить все это назад. Это его справедливость, его правда. Но человек, который в этом доме, на этой земле родился и прожил десятки лет, тоже отнюдь не горит желанием вернуть их прежнему хозяину. И это, с его точки зрения, тоже справедливо, в этом его правда. Поэтому я уверен, что способ, который позволит нам приблизиться к миру, — не пытаться решить сразу все глобальные вопросы, а идти навстречу друг другу потихоньку, учитывая потребности сегодняшнего дня. И вот так, постепенно, идя на взаимные уступки, пытаясь понять друг друга, мы придем к решению главной проблемы.