Время Освенцим - [16]
Законы физики сильнее человеческих.
Но, оказывается, и их можно преступить. И тогда судит сама природа. А природа не разделяет индивидуальности, не играет по ролевым правилам и не признает страдательного залога. У нее виноваты все.
Столица соблазнов и азарта,
комбинат адреналина – Красный город.
Кубометры человеческих желаний. Паломничество, туризм. Газированные напитки, бисквит. Искатели острых ощущений истории. Контактные игры со временем. Конструирование событийности, провокации. Кунсткамера, досто-примечательность, чудо света, аттракцион. Индивидуальные карты предпочтений. Способы третьей степени человечности. Сыпной тиф, стерилизация, эмболия, гипотермия. Высшие пробы карболовой кислоты, лучшие формулы фенола и хлороформа, люкс-ампулы люминала. Глинозем, нефтепродукты, пудра. Сценарии, прейскуранты, меню. Воссоздание экстремальной реальности. Монтаж судьбы. Экскурсионные маршруты, информационные стенды, указатели. Колесо обозрения – барак-парфенон – дизель-сауна – иллюзион-печь. Паркетный цемент, ландшафтный дизайн, гипнотехника, акустические эффекты, климатическая поддержка. Гарантированное ощущение обреченности, безысходности. Процедурный сервис, квалифицированный сепсис. Введение в обморок, бред, агонию, кому. Сорта, качество, цвет, форма, размеры, сроки действия, руководства по эксплуатации – флегмон, экзем, бельм, грыж, гнид. Сертификаты на освоение оплаченного количества смерти. Патенты на приобретение статуса жертвы – поющей лошади, болотного человека, человека-протуберанца. Индульгенции. Частная собственность. Выбор и заказ номеров – 74233.
Обслуживающий персонал.
Обладатели бесценного опыта. Специалисты нарасхват. Врачи-рецидивисты, отъявленные хирурги, закоренелые инфекционисты. Почтенные изверги. Инструкторы, инспекторы, эксперты, магистры, бакалавры. Натуралисты, селекционеры, контролеры семени – улыбающиеся, обходительные, образованные, вечные. Заслуженные граждане мира, почетные капюшоны. Старожилы в законе. Выстроенные в ритмичные стаи, косяки. С засученными рукавами, обнаженными внутренностями и мыслями. В торжественном окружении лент, праздничных символов, флагов, гирлянд. Умиротворенные в гимнах и трубных звуках уличного органа. Огнетворцы, вивисекторы, биофобы.
Помогите нам.
Используйте, израсходуйте наши жизни. Возьмите их в бессрочную аренду, прокат, залог. Но спасите жажду противоестественности, утолите алчную противочеловечность. Дайте возможность рассчитаться, чтобы заполнить место, освободившееся в нас, нами, прийти в себя. Не искупить грехи, не испытать сострадание, не оправдаться – а хотя бы выкупить время, чтобы хоть немного прибавилось дефицитное будущее, чтобы хоть на одну человеческую жизнь сделать это время ценнее, содержательнее, перспективнее. Спасите наши преждевременную усталость, бесстрашие, дикость, безразличие. Научите держаться за то, что живет, внимать жизни, сочетаться с нею, бояться непредвиденного конца. Научите бытию в биологическом бесправии. Мы – то, что было бы, если бы не… – попытки, условности, возможности. Носящиеся в невесомости собственной независимости. Сочащиеся сквозь разряженную жизнь. Со смещенными внутренними балансами, сбитыми осями. Эфемериды, призраки.
Свет и чернота -
огонь и пыль, разводы сияния.
Центростремительное одиночество в параллаксах миров.
Ему снилась музыка. Она шла прямо, сквозь сны, прицельно, массированно, фронтом. “Все верно, это симптом лихорадки. Неизлечимое исследуется, исследованное неизлечимое уничтожается”. То цементируясь, то распадаясь, меняя плотность и формы. Иногда – струями. “Постойте. Я еще не все сказал… Ведь я не технолог… Я всего лишь натуралист…” Иногда – волнами. “У меня были прикладные цели… Да, я терзал жизнь, разбирал ее по частям… Но я искал скрытые источники человеческой радости! Я верил в свое дело! Я не фальсифицировал результаты, я всегда был честен!” Иногда – клубами ветра. “Да, я хотел сделать себе имя, но – не любой ценой; усердием, бескорыстно… Постойте! Я еще не все сказал! я еще не все сказал!…” Иногда – локонами, завитками, перемычками, спиралями. “Я хочу сказать… пока идет этот циклон… пока он здесь не расхозяйничался… ведь я любил эти звуки…” Изредка – блестками, искрами, пламенем. “Я любил Альму Розе… Вы же забыли Альму Розе! она тоже нужна!” Неимоверное эхо литавр в соль миноре. Трубный вал в колосьях утонченно-закрученного металла. Разнородные аккорды объединялись в пучки, разряды, переплетались, возгорались, полыхали,жгли. “Она тоже там была, среди всех. Она владела тем оркестром. Этоона его создала”. Их лезвия, ребра, языки, зубцы, узлы, связки скрещивались, обострялись, ударяли, ранили. “Она владела грезами Шумана…” Было больно, очень больно. “Она вся умерла в нем…” Он пытался увернуться, хотел скрыться, избавиться от этого наследства, собиравшегося в нем. “Послушайте! Вы же столько еще не знаете! Я же не успеваю заглатывать за вами пробелы!… Послушайте: птица, начинающая петь, поет для всех; далекая некрасивая звезда тоже светит для всех; вот их бытийное оправдание…”Всеэтого хотели, но попался именно он. “…А я их делю; я их сортирую на химические элементы, на соединения и примеси; под соло моего ассистента, моей волшебной Альмы!” Вот тебе люди, вот тебе считалочка. На счет 7, 4, 2, 3, 3. Музыка – возможность думать после смерти; думание, отделившееся от жизни; незаконченная, незатвердевшая, продолжающаяся мысль. Отводящая в обрыв. Вот тебе люди,
Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.
Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.
Маленький датский Нюкёпинг, знаменитый разве что своей сахарной свеклой и обилием грачей — городок, где когда-то «заблудилась» Вторая мировая война, последствия которой датско-немецкая семья испытывает на себе вплоть до 1970-х… Вероятно, у многих из нас — и читателей, и писателей — не раз возникало желание высказать всё, что накопилось в душе по отношению к малой родине, городу своего детства. И автор этой книги высказался — так, что равнодушных в его родном Нюкёпинге не осталось, волна возмущения прокатилась по городу.Кнуд Ромер (р.
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».