Время новых листьев - [4]

Каждый день до заката в громкоговорителях играла одна и та же мелодия. Она называлась «Путь домой», была частью симфонии, давно написанной композитором со странным именем Дворжак. Слова мы учили в школе:

Солнце садится за горами вдали,

Звезды усеяли небо.

Сегодня все сделано,

И сердце поет.

Прохладным вечером

Давайте соберемся,

Соберемся.

Костер ярко горит во тьме,

А теперь угасает.

Спать так просто,

Во сне можно пропасть,

Так давайте поспим,

Поспим.

Когда играет песня, все дети, играющие в поле, должны вернуться домой. Потому, когда я думаю о песне, в голове появляется закат и пейзаж. Город в сумерках. Длинные тени на земле в сосновом лесу. Серое небо отражалось в лужах на полях. Стайки красных стрекоз. Но ярче всего были воспоминания о закате, на который я смотрела с вершины холма.

Когда я закрываю глаза, вижу одну сцену. Это было где-то между концом лета и началом осени, когда погода стала остывать.

— Нужно домой, — сказал кто-то.

Я прислушалась, уловила тихую мелодию, которую приносил ветер.

— Тогда заканчиваем, — сказал Сатору, и дети выбрались из укрытий по двое-трое.

Все от восьми до одиннадцати лет проводили весь день в игре, в которой искали флаг. Игра была как зимний бой снежками, где две команды боролись за территорию, и тот, кто забирал флаг другой команды, побеждал. В тот день наша команда ошиблась и была близка к поражению.

— Так не честно. Мы как раз побеждали, — надулась Мария. Ее кожа была светлее, чем у всех, и у нее были большие светлые глаза. Но ее сильнее выделяли ярко-рыжие волосы. — Сдавайтесь уже.

— Да, потому что мы лучше, — пропел Рё. Даже в этом возрасте Мария вела себя как королева.

— С чего нам сдаваться? — возмутилась я.

— Потому что мы лучше, — повторил Рё.

— Но вы еще не забрали наш флаг, — я посмотрела на Сатору.

— Ничья, — заявил он.

— Сатору, ты же в этой команде? Почему ты на их стороне? — рявкнула Мария.

— Не могу ничем помочь. Правило гласит — на закате нужно домой.

— Но солнце еще не село.

— Это все из-за того, что мы на вершине холма? — я боролась со своим раздражением. Хоть мы были хорошими подругами, в такие моменты Мария раздражала меня.

— Эй. Нам нужно идти, — в тревоге сказала Рейко.

— Когда слышно «Путь домой», нужно сразу возвращаться.

— Если они сдадутся, мы можем пойти домой, — повторил Рё за Марией.

— Хватит уже. Эй, судья! — Сатору крикнул Шуну. Шун стоял в стороне на вершине холма, смотрел на пейзаж. Его бульдог Субару тихо сидел рядом с ним.

— Что? — ответил он через миг.

— Не чтокай. Скажи, что ничья.

— Да, поровну, — сказал Шун и повернулся к пейзажу.

— Тогда домой, — сказала Рейко, и группа направилась вниз по холму вместе, потому что они добирались до своих городов в общих лодках.

— Погодите, мы еще не закончили.

— Я иду, или нас съедят нечистые коты.

Мария и ее компания были недовольны, но игра закончилась.

— Саки, нужно возвращаться, — сказал Сатору, пока я шла к Шуну.

— Ты не уходишь?

— Ухожу, — Шун все еще смотрел на пейзаж.

— Так идемте уже, — нетерпеливо сказал Сатору.

Шун безмолвно указал.

— Видите? Там.

— Что?

Он указывал в сторону Голда, возле границы рисовых полей и леса.

— Там миноширо.

Нас с детства учили, что глаза важнее всего, и у нас было хорошее зрение. В этот раз я различила белый силуэт в сотне метров от себя в поле, где сгущались тени.

— Ты прав.

— И что? Они не редкие, — спокойный голос Сатору почему-то звучал недовольно.

Но я не двигалась. Не хотела.

Миноширо медленно двигался по тропе, по лугу, пропал в лесу. Я повернулась у Шуну.

Я не знала, как называлась моя эмоция. Я стояла рядом с ним, глядящим на город, залитый светом заката, и грудь наполняло сладкое, но болезненное чувство.

Может, эта сцена тоже была фальшивой. Может, схожие сцены смешались, и эмоции приправили их…

Но те сцены все еще имели для меня особое значение. Последние воспоминания о жизни в мире без изъянов. Тогда все было на местах, не было сомнений насчет будущего.

Даже теперь, когда я думаю о первой любви, я ощущаю тепло, как от уходящего солнца. Хотя это и все остальное скоро поглотит бездна печали и пустоты.

2

Расскажу еще немного о своем детстве.

В Камису-66 дети начинали ходить в школу в шесть лет. Я ходила в школу Гармонии. Было еще две схожие школы, которые звались Дружбой и Нравственностью.

Тогда население было чуть больше трех тысяч. Я узнала позже, исследуя тему обучения в прошлом, что три школы для такого маленького населения было необычным явлением. Но это показывало, что истинная природа общества, в котором я родилась, была не такой, как казалось на первый взгляд. А еще в то время больше половины взрослых почему-то стремились к профессиям, связанным с образованием.

Это было плохо для экономики. Но в обществе, построенном на взаимопомощи, деньги не были необходимы. Люди всегда направляли силы на области, в которых нуждались, и потому выполнялись нужные задачи.

Школа Гармонии была в двадцати минутах пути от дома. На лодке было быстрее, но весла были слишком большими и тяжелыми для детей, так что они ходили пешком.

Школа была в тихом месте в стороне от центра города на южном краю Хейринга. Это было одноэтажное здание из темного дерева в форме лежащей А. Вход был в планке, что пересекала А. На входе сразу бросалась в глаза фраза «Чти Гармонию» на стене. Это была первая из семнадцати статей Конституции, написанной мудрецом принцем Шотоку в давние времена. Все нужно было строить в гармонии. Оттуда и название нашей школы. Я не знаю, что за высказывания висели на стенах Дружбы и Нравственности.