Время, назад - [66]

– Давай поговорим прямо здесь, – предложил Себастьян.

– Здесь? – нахмурилась Энн. – Почему? Объясни мне, пожалуйста.

– Мне было видение, – сказал Себастьян. – Я видел Анарха.

– Да уж, конечно. Ты обещал рассказать мне, что там задумали Сыны, так что перестань увиливать! – Ее глаза нетерпеливо блеснули. – Нет, с тобой что-то явно не так. Он что, действительно тебе являлся? Это дикое суеверие. Анарх сидит в Библиотеке, окруженный полудюжиной искоров. Это что же с тобой сделали юдиты? Это же они считают, что он может им являться по первому своему желанию.

– Отпустите его, – сказал Себастьян.

– Чтобы этот псих и дальше подрывал устои? Бабуин восстал из мертвых и пошел изрыгать Священное Писание. Ты бы только послушал, что он там несет.

– И что же он говорит?

– Я пришла не для того, чтобы обсуждать с тобой всю эту дичь; ты говорил мне, что знаешь, что там делают эти юдистские фанатики.

Садясь в машину рядом с Энн, Себастьян сказал:

– Мне кажется, что Анарх – мыслитель уровня Ганди.

– Ну хорошо, – вздохнула Энн. – Он говорит, что смерти нет, что это всего лишь иллюзия. И время тоже иллюзия. Каждое возникающее мгновение никогда никуда не уходит. Более того, по его словам, оно даже не возникает, оно всегда присутствует. Вселенная состоит из концентрических колец реальности; чем больше кольцо, тем больше в ней от абсолютной реальности. В конце концов эти кольца приводят к Богу; Он – источник всех сущих вещей, и они тем реальнее, чем ближе к нему. Сколько я понимаю, это называется принцип эманации. Зло – это просто меньшая реальность, кольцо от Него удаленное. Это нехватка абсолютной реальности, а отнюдь не присутствие злого божества. А потому нет никакого дуализма, никакого зла, никакого дьявола. Зло – это иллюзия, подобно распаду. И он все время сыпал фразами из этих средневековых философов вроде блаженного Августина, Эуригены, Боэция и святого Фомы Аквинского – говорит, что впервые начал их понимать. Ну как, достаточно?

– Я с интересом послушаю все, что ты вспомнишь.

– С какой такой радости я стану излагать тебе его учение? Наша задача искоренить его, а никак не пропагандировать. – Энн подобрала в пепельнице окурок, закурила и стала быстро вдувать в него дым. – Попробую вспомнить. – Она прикрыла глаза. – Эйдос – это форма. Подобно платоновским категориям – абсолютная реальность. Он существует, Платон был прав. Эйдос оттиснут на пассивной материи. Материя не греховна, а просто инертна, подобно глине. Есть еще антиэйдос, форморазрушающий фактор. Это то, что люди воспринимают как зло, распад формы. Но антиэйдос – это эйдолон, заблуждение; единожды оттиснутая форма становится вечной, она просто претерпевает постоянные изменения, и потому мы ее больше не видим. Вот как ребенок исчезает в мужчине, или, как у нас теперь, мужчина съеживается в ребенка. Выглядит так, словно мужчина исчезает, но в действительности универсалия, категория, форма – это все остается. Проблема лишь в восприятии; наше восприятие ограничено, потому что мы всё и всегда видим лишь отчасти. Вроде лейбницевской монадологии. Примерно ясно?

– Да, – кивнул Себастьян.

– Ничего нового, просто все та же жвачка из Плотина, Платона, Канта, Лейбница и Спинозы.

– А мы и не ждали, что это непременно будет нечто совершенно новое, – сказал Себастьян. – Мы и вообще не знали заранее, на что это будет похоже.

– Вот ты же тоже умирал; ты испытывал нечто подобное?

– Это вроде как когда живешь. Каждый человек испытывает различные…

– Да, все те же Лейбницевы монады. – Энн засунула цельную сигарету в бумажную пачку, где лежали другие такие же. – Ну как, тебе достаточно? Ты доволен?

– И вот это учение вы хотите искоренить.

– Дело в том, – сказала Энн, – что, если учение верно, мы не можем его искоренить. Так что нет здесь особой причины поднимать шум и вой.

– Сыны Могущества приготовили для тебя ловушку, – сказал Себастьян, – и не где-нибудь, а в твоей квартире.

– Так ты за этим меня вызвал?

– Да, – кивнул Себастьян.

– А потом передумал?

Он снова кивнул.

Энн протянула руку и порывисто сжала его колено:

– Весьма благодарна. Хорошо, я снова спрячусь в Библиотеку.

– Эвакуируйте оттуда весь персонал. Весь, до последнего человека. Чтобы к шести никого там не было.

– Они обстреляют ее из тяжелого оружия, полученного от СНМ?

– У них есть атомная пушка. Ядерные снаряды. И они знают, что им не выручить Анарха. Так что они готовы удовлетвориться тем, что сровняют Библиотеку с землей.

– Месть, – сказала Энн. – Это то, что всегда ими движет. Еще со времен Малькольма Икс.

Себастьян опять кивнул.

– И что же ты можешь сказать об этом лично?

– Я в эти игры больше не играю.

– Вот уж взбесятся эти ребята, что ты меня остановил, – сказала Энн. – Уж если раньше они тебя ненавидели…

– Я знаю.

Он уже думал об этом. Еще тогда, когда беседовал с Анархом. И потом такие мысли не оставляли его ни на секунду.

– Вы можете куда-нибудь уехать? Ты и Лотта.

– Может, на Марс, – пожал плечами Себастьян.

Энн снова сжала его колено.

– Я очень благодарна, что ты мне все это сказал. Удачи. А теперь вылезай; я уже начинаю дергаться и хочу улететь, пока еще есть такая возможность.