Время надежд (Книга 1) - [6]

Достав из чемодана халатик, она вопросительно глянула на мужа.

- Идем покурим, - сказал Андрею Волков.

В коридоре вагона толстяк с сонными глазами, почесывая журналом щеку, пояснял другому пассажиру:

- Любопытная статья. Американцев проблема секса волнует. Дискуссии целые у них об этом. Ха-ха...

И джаз герлс в моде. А? Девушки там себя показывают...

- Куда жены-то глядят? - сказал другой.

- Проблема. Жена вроде строгой диеты, когда и заглянуть в меню острых блюд не разрешается.

Стоявший у открытого окна профессор обернулся:

- Не думаю, что проблема именно такова!

- Вот, пишут! Дискуссии целые.

- Не думаю, не думаю. Дискуссии? Хм! Иногда то, что на виду, лишь скрывает обратное явление цивилизации.

- Ка-ак? - удивился толстяк.

- А так, батенька. Вы замечали, как много начинают говорить про острые соусы те, у кого испорчен желудок? Или как усердно причесываются, если мало остается волос.

- Что? - багровея, произнес толстяк, редкие волосы которого аккуратно скрывали лысину.

- Я имею в виду проблемы, - ответил профессор, взмахнув жилистой рукой. - Мнимые проблемы и настоящие.

- Па-азвольте, - вмешался другой.

- Ну, спать, - зевая, сказал Волков.

В купе их соседи уже легли. Андрей и Волков молча забрались на верхние полки. Размеренно стучали колеса. Через приоткрытое окно врывались запахи травы, леса.

Шепотом говорили соседи внизу. Он сердился и недоумевал, почему жена вспомнила какую-то разбитую чашку.

- Да-а, - протянула она. - Зачем еще разглядывал ту московскую красулю на перроне? У нее глаза хуже кошачьих.

- Э-э, - засмеялся он. - Да лучше тебя на свете нет...

Андрей стал размышлять о жизни. И представлялось, что все будет хорошо, и люди казались по-своему чудаковатыми, но добрыми. Он пытался разобраться в самом себе: ему нравилась всегда беспечная Марго, а теперь вроде нравится и Леночка с серьезными глазами, хотя ничего еще о ней не знал...

И будто задремал он лишь на минутку, а кто-то уже грубо толкал его.

- Быстрее!.. Ну? - торопил Волков.

Яркий дневной свет бил в окно. Радуясь такой неожиданности, Андрей засмеялся:

- Который час?

- Скорее поднимайся!

Волков, одетый, перетянутый ремнем, был чем-то возбужден, и за дверью купе слышались взволнованные голоса.

- Да что случилось?

- Война идет!..

- Какая война?

- Утром бомбили города, - сказал Волков.

V

Как будто ничего не изменилось. Только сразу опустели вагоны. На разъездах, полустанках суетились толпы людей. Голосили бабы, цепляясь за рукава мужей, надрывно играли гармони, в обнимку с девушками гуляли парни.

На каждой станции Волков пытался узнать, как развертываются события. По радио сообщалось, что атаки немецких войск отбиты. А слухи были разноречивыми. Некоторые уверяли, что наши армии гонят немцев, другие говорили о прорывах немецких танков.

- Ни черта не разберешь! - хмурился Волков. - Надо искать бригаду. Если застрянем тут, могут и не пустить дальше. Отправят куда-нибудь тыловые щи хлебать...

На третьи сутки добрались они к месту. Перед станцией горели обломки разбитого эшелона. И полуденную духоту наполнял какой-то еле уловимый тошнотворный запах.

- Освободите вагоны! - кричали проводники хриплыми голосами.

Андрей и Волков спрыгнули на покрытую щебенкой насыпь. В двух метрах чернела глубокая бомбовая воронка.

Андрей увидел девушку на прибитой траве. И рядом, обняв ее, лежал парень.

- Что это? - засмеялся Андрей и тут же осекся, поняв, что это убитые. Легкая белая юбка девушки сбилась, а ноги присыпала земля. Видно, парень закрывал ее собой в последнюю минуту и держал так крепко, что взрыв не раскидал их.

- Идем, идем, - говорил Волков. - Отсюда уже в тыл не загонят!

Мимо станции по дороге шли люди. В клубах пыли двигались телеги, запряженные быками, лошадьми. На одной, последней, молодка, выпростав тугую грудь, кормила ребенка. И Андрея поразили ее отрешенные, будто ничего не видящие, счастливые глаза. Надрывно, тяжело, где-то за станцией, бухали пушки. Возле дороги стоял танк с желтым крестом на броне. Порванная гусеница примяла стебли пшеницы.

Из окопа у низеньких, запыленных кустов сирени выскочил младший лейтенант.

- Стой! Документы...

Под козырьком его фуражки с зеленым околышем торчал облупившийся нос, левая скула была испачкана копотью. Еще не читая документов, только глянув на их пустые, без наганов кобуры, он спросил:

- На фронт бежим, а?

- Это не ваше дело! - буркнул Волков. - Что за разговоры, младший лейтенант?

- Меня и поставили для того... Все на фронт бегут. А здесь малиной не кормят.

- В направлении указано, куда мы едем, - сказал Андрей.

Прочитав документ, младший лейтенант кивнул.

- Да-а... Из Москвы, ребята? Выходит, земляки.

Я на Плющихе жил. Ну, все же сходим к коменданту.

Он и направит.

- Это немецкий танк? - спросил Андрей.

- Чей же? - опять кивнул младший лейтенант. - За бугром еще штук пятнадцать разбитых. Вчера сюда прорвались. И наши танкисты подоспели. Рубка такая была, что небу жарко...

- А бомбили когда?

- Да часто. Эшелон подходит, и они летят. Сообщают им, что ли? Вот! Уже летят...

Нараставший прерывистый гул будто смел с дороги беженцев, только пыль медленно оседала бурыми клубами. Гулко ударили зенитки, белые облачка разрывов лопались вокруг желтобрюхих самолетов.