Время колокольчиков - [41]

Проблема рока для власти оставалась острой и при перестройке, так как это была проблема политического выбора — предоставлять ли неофициальным лидерам право голоса? Все хитросплетения эстетической, психологической и иной псевдонаучной демагогии как раз и призваны были затушевать остроту главного противостояния, рядом с которым даже корпоративные интересы приставленных к музыке чиновников и композиторов-«плесенников» играли второстепенную роль. В конце концов, не помешали интересы Маркова, Проскурина и АН. Иванова миллионным тиражам Набокова, Стругацких, Искандера — настоящей литературы. Совсем иначе складывалась судьба настоящей рок-музыки. Ее выпустили на экраны ТВ только после того, как убедились, что «рок-н-ролл мертв».

Можно искать и находить внешние и объективные причины случившегося, но никуда не денешься от того, что прежде всего мы сами были не в состоянии противостоять внешним причинам, оказались недостойны той свободы, за какую боролись, а право выбора, предоставленное нам Горбачевым в 87-ом году, использовали прежде всего на то, чтобы променять свою «чистую воду» на тухлую копеечную похлебку. Да и ту расплескали по дороге:

Поверь, еще никто никогда

Сюда не принес никакого вреда,

Ведь тот, кто нес —

Тот не донес.

Значит, никто ничего не принес!

(НАУТИЛУС)

ЛЕММА

Перестройка началась вовсе не в апреле 85-го года, как полагают многие. Основные правительственные решения 85-го и 86-го годов — «борьба с пьянством» и «нетрудовыми доходами» не имеют ничего общего с современной цивилизацией и полностью принадлежат брежневско-андроповской традиции.

Welcome to the machine

Начало перестройки в нашей истории мы можем датировать январем 1987-го года. Тогда состоялся либеральный Пленум ЦК, а мы получили возможность напечатать в «Юности» неотредактированный список современных «звезд» советского рока, включая ДДТ, ОБЛАЧНЫЙ КРАЙ и ДК. «Урлайтовец» Гурьев тогда же устроился корреспондентом в отдел публицистики к Михаилу Хромакову, ярому ненавистнику комсомольской номенклатуры, автору скандальных «Записок из райкома», который набирал «20-ю комнату» — поначалу действительно свободный творческий коллектив. Сама комната № 20, окнами на дурно пахнущий двор ресторана «София», стала легальной штаб-квартирой независимого рока, из которой можно реально влиять на события в очень далеких от Москвы местах. Звонки и визиты корреспондентов расстраивали хрупкую психику доморощенных «стрэнглерз» («душителей»). Впрочем, в тени кремлевских стен рок-лаборатория практически монополизировала концертную деятельность. То есть ей ничего не пришлось заново монополизировать, поскольку с 83-го года директора залов должны были получать в НМЦ (научно-методическом центре) разрешение даже на танцы. Прибыльное предприятие, не правда ли — разрешающее + запрещающее учреждение и коммерческая фирма по прокату в едином лице? Кажется, теперь это назыается «рэкет». Соответственно, все заработанные деньги (вдвое, втрое больше, чем стоили «левые» сэйшена в таком же зале), надо было переводить на счет НМД, минуя тех, кто работал[41]. Группы, не числящиеся в лаборатории, вообще не имели права выступать. Правда, Градский основал конкурирующий рок-клуб при Гагаринском РК ВЛКСМ, но его детище, вопервых, уступало по всем позициям ровно настолько, насколько райком комсомола — горкому партии + КГБ, а во-вторых, светлая личность Градского в правлении клуба парадоксальным образом дополнялась такими маститыми «деятелями советской эстрады», которые, говоря по совести, были ничем не лучше демичевских рэкетиров. В конечном итоге только две отчаянные команды: ВЕСЕЛЫЕ КАРТИНКИ, которым с их «Пьяным ежиком» все равно не светили гастроли в Париже, и ЗЕБРЫ — откровенно послали контору в Старопанском переулке на три веселых буквы. Все же остальные согласились отмывать грязную игру чистым искусством: и Гарик Сукачев, который недавно еще развлекал подпольный «клуб чудаков» на Новокузнецкой удалыми композициями в духе пасторалей 30-ых годов (БРИГАДА С, в НМЦ сокращенная до просто БРИГАДЫ), и Рома Суслов из ВЕЖЛИВОГО ОТКАЗА — единственной группы в Москве, игравшей изысканную музыку, о чем в какой-то мере можно судить по словам.

Снова одел озера лед.

Снова метель по льду метет.

И небосвод тихим звоном высот

В зимний колокол размеренно бьет.

Черен и глух под снегом лес

Медленный пух летит с небес.

Холод и блеск середины зимы,

Звезды светят из мерцающей тьмы…

В том же болоте НМЦ стали тонуть и абсурдистский НЮАНС, и КРЕМАТОРИЙ (закат хиппизма под скрипку и акустическую гитару, в НМЦ сокращенный до сладкого… КРЕМА), и даже наши любимые ИСКУССТВЕННЫЕ ДЕТИ. Впрочем, Дидурова, прекрасного ДЕТСКОГО поэта, хватило ненадолго, он слишком уважал собственное творчество, чтобы позволить кому ни попадя его «редактировать».

Тем временем 28-летний кандидат наук Ю. Дубовицкий позволил ректору энергетического института уговорить себя занять хлопотную должность директора клуба. И с ходу провел театральный фестиваль «Игры в Лефортово», о котором заговорила вся Москва. «Что там у нас еще в моде? А, рок-музыка…» Дубовицкий решил побаловать студентов рок-фестивалем, но он и не подозревал, какая буря обрушится на его голову, когда начальство узнает, что он посмел вступить в контакт с музыкантами, минуя лабораторию. «Позвольте, — он пытался объясниться. — Когда мы договариваемся о творческом вечере актера, я звоню ему лично, а не директору театра!» Но «создатели жанра» из НМЦ не сомневались, что музыканты свободны тогда, когда им приказано, — зачем же звонить? — и в молодом директоре бдительно распознали ставленника подпольной мафии.