Время клинков. Наследник Блуа - [49]

— И кто же это? — спросила она с наивным видом.

— Не делай из меня дурака, — отрезал он. — Те кто сообщил тебе обо всём, безусловно не забыли просветить тебя и в этом вопросе. Иначе чего бы ты примчалась так быстро?

— Значит то что мне сказали — правда? — медленно, взвешивая каждое слово, спросила Маргарита. Её утомила бессмысленность игры с ним. — Выходит ты решил передать родовые владения какому-то проходимцу, которого бог весть где и как откопали твои легисты?

К её немалому удивлению брат не разозлился.

— С наследованием я ещё не решил, — устало признался он. — Мне нужно познакомиться с ним. Тогда будет видно. И с чего ты взяла, что он проходимец? Клевреты короля нажужжали? Этот человек — наш родич. Дальний, но тем не менее родич. И кстати единственный прямой потомок нашего рода по мужской линии.

— Наёмный головорез как я слышала, — саркастически заметила она. — Мне жаль наш род если его последняя надежда — такой человек.

— Какой он человек мы пока не знаем, — Людовик устало откинулся на спинку кресла и его лицо чуть расслабилось. Вероятно боль отпустила его. — Но то что Тьери удалось узнать, говорит о том, что он неглупый и способный, — он посмотрел на канцлера. — Так Тьери?

— Говорят что так, — кивнул де Латур.

— Но самое главное, что он мужчина и воин, — продолжил граф. — А в нынешней ситуации это пожалуй решающий фактор.

— Глупость какая, — от возмущения Маргарита с трудом подбирала слова. — Говорят, говорят… ты же представления не имеешь кто он! Если тебе нужен воин способный возглавить войско, то лучше Готье не найти. И кто лучше меня знает наши земли? Кто сможет управлять лучше меня? Ты сам учил меня когда-то. Ты и мессир де Латур. У кого были лучшие учителя, чем вы? Кто сможет удержать в узде баронов…?

— Неужели ты? — яростно рявкнул Людовик и тут же согнулся от боли. — Неужели ты в самом деле полагаешь, что сможешь напугать их? А короля ты тоже думаешь напугать? Чем? Своей пышной грудью и ясными глазками? Не пройдёт и года после того как я сдохну, как Филипп отберёт у тебя всё, а твоего дурачка-мужа, если он будет вякать, засадит в подземелье.

Канцлер подбежал к графу, чтобы поддержать его. Прошло несколько минут, прежде чем Людовик отдышался. Его лицо стало совсем серым, на лбу выступили крупные капли пота, но глаза горели лихорадочным блеском.

Маргарита пропустила обидные слова мимо ушей.

— Ты несправедлив, — холодно сказала она. — Я уже давно не та маленькая наивная девочка, у которой можно безнаказанно всё отобрать и лишить того, что принадлежит ей по праву.

Брат вперил в неё внимательный, тяжёлый взгляд. Он как всегда уловил, пусть недосказанную, но всё же невольно вырвавшуюся мысль.

— Что же принадлежит тебе по праву? — медленно цедя слова уточнил он.

Маргарита собралась с духом и посмотрела ему прямо в глаза.

— Во всяком случае мои права, как и права Бланки, по всем законам идут впереди прав какого-то дальнего родича, — сказала она. — И если ты не собираешься с этим считаться…

— То, что? — перебил он.

Из его взгляда казалось ушла вся боль. Глаза опасно сузились. Она знала этот взгляд, взгляд человека пролившего реки крови, перешагнувшего через множество смертей, чтобы достичь своих целей и она испугалась ответить прямо.

— …То ты несправедлив, — повторила она. — Несправедлив и неправ. Кто тебе ближе нас? Неужели ты считаешь, что кому-нибудь судьба наших земель дороже чем мне?

Она говорила обиженным и покорным голосом, надеясь убедить его, что смирилась с его решением.

— Ладно, — взгляд Людовика стал спокойнее. — Подойди сюда, — тихо сказал он.

Маргарита подошла и погладила его большую, когда-то такую сильную руку. Теперь рука была худая и бледная, под прозрачной, словно пергаментной кожей, просвечивали синие вены. Он поднял на неё глаза. От светящейся в них тоски и боли, жалость к нему затопила всё её сердце.

«О господи!» — думала она. — «Наверно своими деяниями он тысячу раз заслужил самую страшную кару, но кто из нынешних великих владык не заслужил её? Жестокое время — жестокие, суровые люди. Только такие как он и могут ныне успешно властвовать над не менее жестокими и суровыми подданными. Мягкосердые и снисходительные, давно уже в могиле, а их владения растерзаны и растасканы менее щепетильными соседями. Но нельзя же длить эти муки вечно. Пожалей его господи…»

Ей казалось, что она физически ощущает его страдания и тем сильнее она чувствовала родство с ним.

«Я такая же как он. Он так и не понял этого. Не захотел понять. Но после его смерти я останусь единственной, кому дорого то, над чем он трудился всю свою жизнь. И хочет он того или нет, я не позволю уничтожить могущество дома Блуа.»

— Пойми Марго, — Людовик говорил борясь с терзавшей его болью. — Ты женщина. Не то время нынче, чтобы женщина смогла править таким большим и неустойчивым доменом. Одно только осознание того, что ими правит женщина, толкнёт многих баронов на попытку отделиться. Ты не можешь этого не понимать сестра. Я уже не говорю о короле и прочих желающих оторвать кусок пожирнее. Наши земли зальются кровью, а я этого не хочу. Всю свою жизнь я старался принести людям мир и благополучие. Ради этого пролил столько крови и вёл столько войн, — он горько усмехнулся тяжело дыша. — Парадокс, да? Но увы, наше время диктует свои правила… Война ради мира… Но ведь я добился своего. Сколько лет уже тишины и покоя по всему Блуа и Шампани. Сколько лет благоденствия, снятых урожаев и расцвета торговли… И вот теперь всё может рухнуть в один момент. Не ожидал я, что так скоро… Так много ещё нужно сделать…