«О Один! Какой же он всё-таки дурак!» — мысленно воскликнула Ингеборга.
— Служите королю, сэр Дамиен, — сказала она. — Этого вполне достаточно. А обманывать мессира де Монжена, я вам не предлагала. Просто не надо докладывать ему обо всех мелочах. Этим вы облегчите жизнь в первую очередь самому себе. Вы меня понимаете?
— Да мадам, — мрачно проронил Брюнель и отвернувшись от неё пустил коня размашистой рысью.
* * *
Когда они добрались до замка, уже совсем стемнело. Оставив коня заботам рыцарей, Ингеборга со служанкой поднялась в свои покои. Она велела приготовить ванну и ужин и когда Гретхен убежала выполнять распоряжения, королева устало опустилась в кресло. Перед ней на столе лежала книга и горела свеча, единственная свеча освещавшая её столовую. Свет от двух факелов горевших возле входа, практически не доставал до противоположного конца комнаты, а на свечах она уже привыкла экономить. В последнее время она привыкла экономить на всём. Она очень не хотела отпускать от себя последних, дорогих её сердцу и верных служанок и потому вынуждена была беречь те жалкие средства, которые отпускала ей казна.
Ингеборога рассеянно листала книгу не желая напрягать зрение, когда в дверь постучали. Она ответила и слегка скрипнув петлями, в комнату вошёл человек со свечой в руках. Он был одет в серую рясу подпоясанную простой верёвкой. На точно такой же верёвке, с шеи свисал большой крест.
Капеллан замка — отец Огюст, был мал ростом и худощав. На заострённом, с тонкими, нервными чертами лице, светились маленькие живые глазки. Ингеборге он напоминал тощую, голодную крысу. Но при этом пожилой священник был не суетлив и в отличие от других её тюремщиков, совсем не глуп. Она понимала, что на самом деле он был опаснее всех остальных вместе взятых.
Он задержался на пороге и вежливо осведомился:
— Я могу зайти мадам?
— Конечно, святой отец, — Ингеборга уже поняла почему он пришёл к ней в столь неурочный час. Наверняка Брюнель нажаловался, что она пугала его пытками и священник пришёл выяснить в чём собственно дело.
— На лестнице в ваши покои так темно, что я чуть не упал, — сказал капеллан подходя к столу и ставя свечу. — Скажите, вы намеренно приказываете не зажигать свет, чтобы кто-нибудь свернул себе шею?
Она внимательно посмотрела на него, пытаясь понять шутит он или говорит серьёзно, но так и не определив это, по бесстрастному, постному лицу священника, ответила:
— Именно, святой отец. Жду пока кто-то сломает шею, а потом я его съем.
Может шутка и была не очень удачна, но всё же это была шутка, однако отец Огюст даже не улыбнулся.
— Вы напрасно иронизируете мадам, — сухо, как всегда сказал он. — О вас и так ходят разные слухи среди сервов по окрестным деревням.
— Вы как будто издеваетесь надо мной, капеллан? — Ингеборга откинулась на спинку кресла. — Вам прекрасно известно, что при том содержании, которое назначил мне ваш щедрый король, я вынуждена экономить на всём. В том числе на факелах и свечах.
— Упаси господь, мадам! — священник поднял глаза и смиренно сложил руки на груди. — Я не думал издеваться над вами или вашим печальным положением. Равно как и не собирался обсуждать с вами решения его величества. Но если ваше положение столь плачевно, то вы же можете удалить от себя двух из четырёх ваших служанок. Когда вам придётся кормить лишь двоих, ваше финансовое положение несомненно улучшится.
Ингеборга почувствовала, как в ней закипает гнев. Стиснув ладони в кулаки, она какое-то время сидела, борясь с искушением запустить подсвечником в голову капеллана. От него не укрылось её движение и он уставившись на неё своими крысиными глазками, продолжал.
— Я ничем не хотел вас обидеть, мадам, — сказал он. — Я осведомлён о вашем положении и просто пытаюсь помочь вам найти компромисс. Вы же сами говорите, как тяжело вам всё оплачивать.
— Помочь мне? — высоким, злым голосом переспросила королева. — О, я понимаю вас, святой отец. У вас же есть распоряжения, попытаться лишить меня последних близких мне людей, не так ли? Этого хочет король? Или я ошибаюсь?
Отец Огюст не ответил. Он молча, укоризненно смотрел на неё, сокрушённо качая головой и всем своим видом демонстрируя свою снисходительность, будто разговаривал с неразумным, нервным ребёнком.
Заметив это, Ингеборга взяла себя в руки. Не будет она показывать слабость перед своими тюремщиками и перед их господами. Она принцесса королевской крови. Она происходит от великих конунгов древности, которые сотни лет наводили ужас на половину мира. Им не удастся сломить её волю и не удастся увидеть её слабость.
Её внутренняя борьба, вероятно тоже не ускользнула от внимания отца Огюста. Когда она взглянула на него, ей показалось что капеллан смотрит на неё с удивлением. Видимо он понял и оценил то, как она моментально подавила свой гнев, а Ингеборга уже приветливо улыбнулась ему. В зелёных глазах разгорался странный огонь и священник беспокойно шевельнулся на стуле, как будто ему стало не по себе под её взглядом.
— Я очень ценю ваше участие святой отец, — почти ласково промурлыкала королева. — Я справлюсь со своими заботами. Экономить на свечах — это не самая большая беда, поверьте.
