Время изоляции, 1951–2000 гг. - [94]

И вот удивительное дело. Всё, что я сейчас говорю, в некотором смысле – такое признание в любви к Токаревой, потому что она один из очень немногих живых героев нашего цикла, и не просто живых, а активно работающих. И каждый раз, как я её читаю, я сталкиваюсь с этой великолепной цветущей органикой её прозы. Она же, в общем, не стала писать хуже, что редкость. Она демонстрирует изумительно стабильный результат. Кстати, именно Токаревой принадлежит знаменитая фраза, которая стала анекдотом. С неё начинается рассказ «Зануда»: «Нудным человеком называется тот, который на вопрос: «Как твои дела?» – начинает рассказывать, как его дела».

Я помню, что первое ошеломление от прозы Токаревой в моей жизни было таким сильным, что я спёр эту книгу из пансионатской библиотеки, просто взял и спёр. А потом, читая эту книгу, я испытал такой прилив совести, что пошёл и незаметно её вернул, и это для Токаревой серьёзный, мне кажется, комплимент. Мне было лет двенадцать. Её книги были совершенно недоставаемы. Надо сказать, что году к 1983-му она обрела наконец статус крупного прозаика. Это произошло благодаря нескольким рассказам: благодаря повести «Ничего особенного», которая дала книге название, благодаря «Кошке на дороге», благодаря «Лошадям с крыльями» – в общем, всем вот этим замечательным сочинениям, которые выглядели очень непритязательно, а при этом содержали что-то очень важное. Это трудно сформулировать. Я, готовясь к этой лекции, всё думал, как бы сформулировать чудо токаревской прозы. Сама она, правда, применительно к Довлатову, сформулировала его так: «хорошая проза – как пар над супом, но умный читатель чувствует, как много всего в этом супе варится». Там варится действительно многое, но думаю, что пик её советской славы пришёлся на 1983 год не просто так. Сейчас объясню, в чём дело. Это женское время. Тогда совершенно точно об этом сказал другой нелитературный человек, замечательный артист Максим Суханов: «Пришло время гибких стратегий». В это время диссиденты, профессионалы, вообще борцы как-то исчезли. А женщины с их гибкостью, мягкостью, адаптивностью, умением настаивать на своём подспудно, а не внешне оказались неожиданно во главе угла. Это можно проследить по фильмам «Старые стены», «Москва слезам не верит», «Время желаний», «Так называемая личная жизнь». Ну и, разумеется, главные женщины этого времени – Марина Неёлова, Вера Алентова, Людмила Гурченко. Это время женщин, деловых, сильных, серьёзных – таких, как Токарева. Токарева ведь, собственно говоря, типичная self-made woman. Она писала очень много и с очень ранних лет, просто она начала печататься, когда ей было уже «во второй половине своих двадцатых» – она довольно поздно дебютировала.

По образованию Токарева преподаватель музыкальной школы, пианист. Известно, что когда ей в составе довольно большой делегации женской русской прозы случилось ездить по Германии и вообще по Европе, там все прозаики – а прозаики вообще всегда ссорятся, а уж женщины постоянно! – находились в состоянии непрерывной такой нервной взвинченности. И когда эта взвинченность прорывалась очередным конфликтом, Токарева кидалась к роялю и начинала оглушительно громко играть, чтобы таким образом всех отвлечь, как такой Гефест, ходящий вокруг пира и потешающий всех своей хромотой. Она хорошо играет, я, кстати, слышал. А писала она лет, наверно, с пятнадцати параллельно с музыкальными занятиями, написала чемодан прозы и этот чемодан в тридцать лет торжественно сожгла, чтобы никто не узнал её ранних опусов. Она пришла с удивительно набитой рукой, с профессиональным, крепким, уже сложившимся стилем. И вот удивительным образом всё, что на поверхности в прозе, например, Петрушевской: надрыв, истерика, болезни, трагедия, боговопрошание, попытка богооправдания, мучительные детали быта – всё это у Токаревой спрятано в супе. Вся проза – это пар над супом: очень многое загнано в подтекст. Проза Токаревой, пожалуй, точнее всего соответствует определению Искандера: «Чтобы овладеть хорошим юмором, надо дойти до крайнего пессимизма, заглянуть в мрачную бездну, убедиться в том, что там ничего нет, и потихоньку возвращаться обратно. След, оставленный этим обратным путём, и будет настоящим юмором». Токарева заглянула в бездну и теперь от неё отползает.

Кстати говоря, в повести «Ничего особенного», которая и дала заглавие её третьей книжке и, собственно говоря, дала ей статус крупного прозаика, как раз довольно много особенного происходит. Это повесть о том, как женщина, вот эта Марго, Маргарита Полуднева несколько раз чуть не погибла, а в результате осталась без любви, без смысла, без всего. Мрачная довольно история, очень характерная для 1983 года – о доброй и сильной женщине и талантливом, но слабом мужчине. Тогда же появилась повесть Токаревой «Между небом и землёй» про то же самое. Все эти мужчины, зависшие между небом и землёй, и эти ангелические женщины, которые ходят по земле, как бы летая, – это нормальная коллизия для 1983 года, потому что это время сильных женщин и слабых мужчин.

А как Токарева пишет! Я специально подобрал наиболее наглядный фрагмент из её прозы. Это об очень горестных вещах, об очень тяжёлых, но это, во-первых, смешно, а во-вторых, если это больно, то это не педалируется. Одного абзаца Токаревой всегда достаточно, чтобы понять, но как это сделано – вот это уже задача для серьёзного филолога.