Время и судьи без грима - [14]

Председатель Сибирского областного суда Жаков слыл человеком с крутым характером. Внешне он походил на многих других руководителей областного уровня: подтянутый, одет в полугалифе защитного цвета, военный китель, обут в сапоги, в общении с людьми немногословен, по характеру замкнут. Он считал, что свою душу ни перед кем распахивать нельзя, а с подчиненными надо говорить кратко и только по делу. Этим, он полагал, достигается авторитет руководителя.

Стиль его работы был своеобразный. Дел ни уголовных, ни гражданских ни по первой, ни по второй инстанции он сам лично не рассматривал, так как до назначения на эту должность не имел опыта судебной работы. В те времена качество деятельности судьи или суда определялось довольно формально — по числу отмененных вышестоящим судом приговоров или решений. Поэтому Жаков просто боялся садиться в судебный процесс: а вдруг приговор, вынесенный судом под его председательством, вышестоящий суд отменит? Это, по его мнению, подорвало бы его авторитет как судьи, и он тогда потеряет моральное право требовать от членов суда более качественного рассмотрения дел. Основной своей обязанностью Алексей Силаевич считал общее руководство судом и представительство в областных организациях, где обсуждались вопросы усиления борьбы с правонарушениями. Раз в неделю, по субботам, он регулярно проводил с аппаратом суда оперативные совещания, на которых знакомил работников суда с различными письмами и указаниями Министерства юстиции, а чаще всего критиковал кого-либо из членов суда за волокиту, допущенную по тому или иному делу, либо за брак в работе.

Когда Алексей Силаевич начинал предъявлять претензии по работе к старейшим по возрасту судьям, к «нашим бабонькам», как их называло за глаза молодое послевоенное поколение судей, то в свое оправдание они часто говорили: «Алексей Силаевич, так ведь мы стараемся, разве Вы забыли, что мы здесь всю войну на столах спали…» А член суда Пущин, если присутствовал на этом совещании, как бы про себя полушепотом замечал: «Так ведь это намного лучше, чем на снегу». Кое-кто из судей при этих словах Пущина хмыкал либо прикрывал улыбку ладонью. «Спать на столах» означало, что судьи в период войны, не считаясь со временем, работали до поздней ночи, а иногда оставались и ночевать в суде.

Алексей Силаевич был человеком недостаточно воспитанным, порой допускал грубости и считал, что, действуя жестко, требовательно, он тем самым поддерживает трудовую дисциплину в коллективе на должном уровне. Доказать ему обратное никто не пытался, да если бы кто-то из сотрудников и решился это сделать, то можно заранее сказать, что его попытка была бы обречена на неудачу.

Члены суда старались лишний раз не заходить в кабинет к председателю, полагая, что можно нарваться на неприятность. Возникающие вопросы они предпочитали решать с заместителями председателя. А если уж очень надо было лично с чем-то обратиться к Жакову, то члены суда обычно интересовались у секретаря: «Как сегодня настроение у Алексея Силаевича?» — «О, сегодня уже была пыль коромыслом», — иногда говорила секретарь. Из этого следовало, что в этот день лучше никаких вопросов с нашим председателем не решать.

Но чем больше пополнялся областной суд молодыми специалистами, тем труднее приходилось Жакову сохранять свой стиль работы. Набираясь опыта, молодежь, окончившая высшие и средние юридические учебные заведения, начинала заявлять о себе и своих правах. Они осмеливались, в отличие от старейших судей, критиковать отдельные недостатки в работе, вносили свои предложения по улучшению деятельности судебных органов области. Открыто отмахиваться от этого было уже невозможно. Алексей Силаевич нехотя кое с чем соглашался, а за глаза тех, кто осмеливался критиковать существующие в суде порядки, называл демагогами или поганой зеленью. Естественно, до тех, кому были адресованы эти слова, они доходили, и в суде постепенно зрел конфликт.

Бывая в командировках как секретарь суда с разными судьями, Кузнецов присматривался к стилю и методам их работы, делал для себя выводы. А судьи были очень разные. Судья Ознобинов судебный процесс вел медленно, постоянно возвращался к тому, что считал самым главным в деле, не останавливал свидетелей даже тогда, когда они, увлеченные допросом, говорили о том, что никакого отношения к делу не имело. Поэтому иногда получалось так, что по времени было пора идти на вокзал, чтобы ехать в другой район, где на следующий день предстояло рассматривать другое дело, а у него еще не начинались даже прения сторон. Приходилось в этих случаях Ознобинову просить прокурора города достать где-то автотранспорт, чтобы перевезти суд в другой районный центр. Был у Ознобинова и другой недостаток. Он не имел привычки отказываться во время ужина от стакана водки, предложенной ему за столом даже адвокатом, участвующим в деле. Но это никак не влияло на судьбу подсудимого, которого защищал этот адвокат. Вообще Ознобинов старался выяснить по делу малейшие детали, которые могли бы повлиять на выводы суда. Меру наказания осужденным он определял такую, что вроде бы и адвокату жаловаться не имеет смысла, и у прокурора нет оснований для принесения протеста на мягкость приговора.