Время и судьи без грима - [13]

В областном центре он раньше никогда не был, поэтому подъезжал к городу Сибирску с большим интересом.

Первое, что ему бросилось в глаза, как только он вышел из вагона, — это огромное зарево невдалеке от вокзала и над ним черный дым. Кузнецову показалось, что горит какой-то промышленный объект. Видя это, он не удержался и спросил первого попавшегося ему пешехода, что это за пожар. Ему объяснили, что это не пожар, а коксохимический завод, так из угля делают кокс. «Да, — подумал Кузнецов, — квартиру надо будет искать подальше от этого места».

Оставив свой скудненький багаж в камере хранения, он отправился знакомиться с городом, где ему предстояло прожить многие годы. Город Сибирск на областной центр в то время не походил, лишь в самой центральной его части было несколько десятков 3-, 4-этажных кирпичных зданий, остальное жилье — это деревянные небольшие избушки, причем некоторые из них буквально вросли в землю. По центральной улице города проходила одна трамвайная линия, которая имела одно небольшое ответвление в сторону.

В это утро над городом стоял туман, но, как оказалось, это были выбросы газа азотно-тукового завода. Однако все это не испортило настроения у Кузнецова. Живут же здесь люди, подумал он, значит, и я буду жить. Знакомых в городе у него не было. И нигде не было видно объявлений о том, что кто-либо сдает комнату или квартиру. Пришлось с таким вопросом обращаться к прохожим. Кузнецов вспомнил, что таким же способом за шесть лет до начала войны мать, ведя его за руку по городу Таежному, обращалась к прохожим: «Гражданочка, Вы не пустите моего парнишку к себе на квартиру?» Так в то время мать Кузнецова встретилась с хорошим душевным человеком — Надеждой Ивановной Живолухиной, которая взяла ее сына к себе на квартиру за символическую плату. Здесь прожил он долгих шесть лет.

Частную квартиру Кузнецов в городе нашел быстро, так как больших запросов у него не было.

На следующее же утро он явился к председателю областного суда Жакову. Алексей Силаевич — так звали председателя — принял его сразу, и разговор у них был непродолжительный и очень конкретный. Кандидатура Кузнецова вполне устраивала Жакова: фронтовик, хорошо учился в юридической школе, был секретарем комсомольской организации, холост, житель этой области, с жильем уже устроился.

«Так что же, — услышал Кузнецов бас Жакова, — давайте начинайте. Сессия областного Совета депутатов трудящихся будет не ранее чем месяца через четыре, поэтому все это время будете стажироваться в уголовной коллегии». Жаков тут же пригласил к себе в кабинет своего заместителя Брюхатина и представил ему нового сотрудника. В этот же день Кузнецов был зачислен стажером члена областного суда с окладом 560 рублей в месяц. Это было почти на 100 рублей больше повышенной стипендии, которую он получал в период двухлетней учебы в юридической школе.

Руководителем практики Кузнецова был назначен член суда Юрий Николаевич Пущин, инвалид Великой Отечественной войны первой группы. С первого же знакомства Пущин и Кузнецов понравились друг другу и дружбу свою пронесли на протяжении всей своей последующей жизни. Пущин оказался человеком очень интересным, начитанным и трудолюбивым. За короткое время он подготовил Кузнецова к исполнению обязанностей члена областного суда.

Затем приехали на работу в облсуд супруги Бортненко, окончившие вместе с Кузнецовым юридическую школу, а через месяц появились и остальные молодые специалисты, распределившиеся в этот суд. Они приехали из Москвы после окончания Московского юридического института. По наивности, вследствие своего молодого возраста они считали, что в таком далеком сибирском городе их должны встречать чуть ли не с музыкой. Но все оказалось куда прозаичней. Явившись со своими вещичками прямо в приемную председателя облсуда, они, показывая ему свое направление, стали просить у него жилье, где бы они могли поселиться.

Окажись на месте председателя человек более воспитанный, он объяснил бы им, что сейчас у суда своего жилья нет и в скором времени не появится, поэтому надо, мол, пока искать частную квартиру. Но Жаков был другого склада человек. «Мало ли что Вам там в Москве написали в Вашем направлении, — сказал он, — а у нас еще не все старейшие члены суда обеспечены жилплощадью, к тому же я Вас не просил распределяться к нам. Поэтому можете хоть сегодня ехать туда, откуда прибыли».

Действительно, выпускникам института было по 22–23 года, и никакого жизненного опыта, ни тем более опыта судебной работы. Они полагали, что осчастливили далекий сибирский суд тем, что согласились после окончания Московского юридического института поехать к ним на работу. И вот оконфузились, получили, возможно, первый серьезный жизненный урок. Через неделю эти молодые специалисты получили из Министерства юстиции перераспределение и уехали дальше на восток.

Больше всего такому решению кадрового вопроса обрадовались старейшие по возрасту члены областного суда. У них появился шанс проработать еще год до очередного прибытия новой партии молодых специалистов. Они с радостью передавали друг другу услышанное кем-то из них заявление Жакова: «Пока я здесь председатель, я не позволю из областного суда делать детский сад».