Время цветения папоротника - [3]

— И часто он пишет о вас?

— Да нет.

— А в прошлом году о заготовке папоротника было в газете?

— Кажется, нет... Точно не было.

— Ладно, — Шатохин встал. — Один или с сыновьями приехали?

— Один.

— Ступайте пока домой. Я попозднее зайду.

Они обогнули угол береговой постройки, вышли к крыльцу магазина. От него широкая тропа в полынной густой заросли была пробита напрямую до михеевской избы. Шатохин простился и некоторое время следил, как неторопливыми крупными шагами удаляется по тропе приемщик. Глядя в широкую сутуловатую спину, Шатохин не испытывал разочарования. Большего он и не рассчитывал получить от встречи.

Нетерпеливое беспокойство с новой силой охватило его, когда Михеев, толкнув калитку, скрылся из виду. Нужно позавтракать на скорую руку и отправляться к ботаникам, к пожарникам. Нет. К Ольджигиной лучше не заходить, с завтраком повременить можно, а то, пока ест, пожарники, чего доброго, улетят. В сушь у них работки хоть отбавляй.

Газета с заметкой о выезде всем поселком на папоротник была у него в руках. Не думал оставлять себе, получилось нечаянно. Еще раз глазами скользнул по строчкам, покачал головой. Конечно же, заметка ни при чем. Преступники готовились не второпях. И время, когда снарядиться за мехами, вряд ли по заметке выбирали. Однако нужно было выяснить, с чего вдруг эта заметка появилась в газете. И в районном коопзверопромхозе побывать нужно.

Шатохин сунул газету в карман брюк и зашагал по дорожке, не круто забирающей от берега.

Пожарники размещались в трех километрах от Черданска. Добраться до них не трудно, даже не зная дороги. Рядом с их базой высилась срубленная из бревен двадцатисаженная наблюдательная вышка. Макушка ее ориентиром торчала над лесом. Издали казалось, будто вышка затерта глухим ельником. На самом деле она стояла на краю большого луга в соседстве с лиственничным просторным домом. Еще лет пятнадцать назад тут был метеопост, а после отъезда специалиста дом долго пустовал, пока пожарники не облюбовали его под базу. Луг исключительно чистый, без ухабов, достаточный по длине для взлета и посадки самолетов; родниковое озерко рядом, и до речки с полкилометра — что еще надо.

Пожарные бригады, с весны и до листопада квартировавшие в доме бывшего метеопоста, были не местные, одна сменяла другую из года в год. Однако нынешняя команда из республики Коми приезжала второй сезон подряд.

Шатохин хорошо был знаком с начальником команды — тридцатилетним коренастым крепышом Тисленко, говорившим с приметным украинским акцентом. Прошлым летом Тисленко останавливался ночевать в районной гостинице. Устроившись в пятиместном номере, он поставил портфель под кровать и пошел прогуляться. Вернулся поздно и лег спать, а утром обнаружил, что из портфеля пропали бинокль и старенький «Фотокор», память об отце, знаменитом некогда черниговском фотографе. Не с кого было спросить, в номере пусто. Без особых надежд он пришел к Шатохину в середине дня, а вечером уже получил обратно пропавшие вещи. Дело было простым, но Тисленко счел его верхом сыщицкого искусства, проникся глубокой симпатией к Шатохину...

Начальника отряда Шатохин нашел около дома. Сидя на чурбаке за сколоченным наспех, вкопанным в землю столом Тисленко чинил рацию. Он не удивился приходу Шатохина, может, потому, что приглашал месяц назад к себе в гости. (Правда, просил выбирать погоду попасмурней, лучше всего, когда работает главный пожарник — дождь.) Он поднял к Шатохину осунувшееся лицо, в усталых глазах вспыхнули на мгновение и погасли теплые искорки. Вяло через стол протянул руку.

— Рацию грохнул, жалко, — пожаловался, знаком приглашая садиться.

Об ограблении Тисленко не слышал. В двух сотнях километров северо-западнее Черданска горела тайга, занялся низовой пожар. Утром позавчера они вылетели туда всей командой и вернулись нынче на рассвете.

— Деятели, — выслушав, слабо усмехнулся Тисленко. — Я уж в прошлом году приметил. Все равно что сейф с деньгами среди тайги бросили. Еще бы на ветках шкуры развесили... Слушай, ну я ничем тебе не могу быть полезен. Если ты на моих парней, то...

— Почему так обязательно. Может, видели подозрительное что раньше.

— Вряд ли. Мы тут в своем котле варимся. Озираться недосуг.

— И все-таки. Поговорить надо.

— Не, это несерьезно, — запротестовал Тисленко. — Парни манатки не смогли дотащить до крыльца, — махнул он рукой через плечо. (В траве, шагах в пятнадцати от крыльца в беспорядке были набросаны вещмешки, бензопилы, парашюты.) — Полчаса как уснули. Отдохнуть надо. Того и гляди, снова лететь. Сам бы спал, если бы эта дурочка не грохнулась, — кивнул он на рацию.

Видя, что Шатохин обиделся и не собирается возражать, продолжал после паузы:

— Не дуйся. Ну, разбужу их. О чем говорить с ними будешь? Тебе ж нужно, чтоб они вспоминали. А они про маму не вспомнят сейчас, больше суток не спали, вымотались. Проснутся, поговоришь. А некогда, сам их расспрошу. Договорились?

— Хорошо, — подумав, согласился Шатохин и встал.

— Куда сейчас? — Тисленко не удерживал.

— В экспедицию, к ботаникам.

— А дорогу знаешь?

— Примерно.

— Пойдем, покажу самую короткую, — Тисленко тяжело оперся ладонями о край стола, поднялся. — Там замечательные девочки травку щиплют. Парни мои к ним дорожку проторили.