Время ангелов - [30]
Больше он не приходил. Катон его искала, звала, вынюхивала, как зверь: что это за привкус у меня во рту? Не тот ли, что чувствуешь, лежа в сырой земле, где ползают огромные бесцветные, немые твари? Любовница! Вы со смеху меня решили уморить, как выражается наша дорогая Валери. О! неужели это то самое, о чем писал господин, забыла имя… та самая Любовь? На этом пустом месте, на этой форме без содержания построена цивилизация?! За секретером прадедушки сидел — о! достойнейший человек! копия Колосса из долины Дейр-эль-Бахри! — и с утра пораньше, напевая, подсчитывал расходы: часы «Омега», бензин, торты, шампанское, телефонные звонки, которые приходилось делать из соседнего городка, целое состояние уже потрачено; итак, дорогая Гермина, мы продаем ферму, это поправит наши дела, нотариус уже нашел покупателя.
— Ферму? Продаем ферму?
— О! естественно, мы же никогда не хотели иметь ферму рядом с домом. Этот запах навоза, летними вечерами он даже под пурпурным буком чувствуется…
Лошадь гарцует, когда ее ведут к фонтану, рвет повод, обезумев от радости, а потом, забыв все, весну и солнце, возвращается в конюшню, опустив странную глупую голову, стуча копытами по дощатому полу.
— Но продавать ферму…
— А чинить постоянно крышу? а налоги? куры в курятнике, голуби в голубятне, сколько у нас в итоге птиц? а яиц? что с ними делать? по двенадцать, по четырнадцать яиц в омлет кладем! О! я на пальцах могу объяснить, почему нам выгодна продажа, хотите, позову нашего верного Эрнеста. У меня не математический склад ума.
Скорее изящный…
Margaritas ante porcos[38]. Гермина сортировала по цвету клубки с шерстью.
— Кстати, ваш бухгалтер, ваш верный Эрнест, у которого ребенка телега на дороге задавила, взял сироту из приюта, им пока не разрешили ее удочерить, слишком мало времени прошло, но тут обнаружилось, что девочка страдает эпилепсией.
— Пусть вернут ее обратно.
— Даже речи быть не может, представьте себе, они уверяют, что будут любить ее еще больше. Эти люди, в самом деле…
— У меня тут идея возникла… наш сосед, тот, что недавно купил барак и упорно называет его замком… Замком! Уморить со смеху меня решил, как говорит наша Валери, кстати, где она? Она по-прежнему ухаживает за Сильвией? Каждый день она, озабоченная, серые лохмы выбились из-под съехавшей шляпы, уходила из дома. Я ей вчера прямо сказал: Для тебя у нас всегда найдется тарелка супа.
А для покойниц ничего? Кутая плечи в черные шерстяные шали, они стоят на палубе, напрасно всматриваясь вдаль: у некоторых, правда, осталась подзорная труба дяди, капитана корвета, но их место на земле уже занято, уже забрали их перины и подушечки для иголок, время от времени потерявшийся ребенок легонько дотронется светлой головкой до их рукава, но тарелки супа никто не нальет, суп только для Валери, сидящей рядом с Гонтраном на лужайке: такими забавными и одинокими они кажутся, когда видишь их посреди долины, выходя из храма Дейр-эль-Бахри. Со стороны фермы доносились глухие удары, плотник бил молотом чаны, на которых еще не стерлась надпись мелом: 1890, двенадцать тысяч литров. Он заявил, что за работу возьмет дровами, но заодно прихватил кованую жардиньерку и для сына бронзовую пушечку, всегда стоявшую на широкой полке необработанного дерева, последний раз из нее палили в день рождения Барбары, двадцать один выстрел — вчера вечером Барбары снова не было дома — куда вино пристроить, найдем, время терпит, впрочем, лето выдалось гнилое с самого начала, видно, центральный огонь совсем разладился, медленно разгорается, медленно гаснет, но шпалерного винограда, винограда с малиновым вкусом, который быстро портится и есть его надо сразу, моя мама собрала несколько корзин, а другой, светлый, золотой, все не хотел созревать, увядая потихоньку, как розы. Катон-Арлет искала Гонтрана по всей земной поверхности. Где он? на почте? у виноградарей? здесь или на соседней улице? Она бежит туда, придерживая на голове валезанский платок. Забытая юбка скучает на вешалке, пусть отвисится как следует, а я потом подол подрублю. Он везде, он занимает все пространство, надо было назвать его Паном, а не Гонтраном, как мне пережить утренние часы, и дневные, и вечерние, крутящиеся вокруг колокольни: о, ангелы! ангелы, вы от любви не умираете. Той осенью кто-то посыпал отравой оставшееся на поле зерно, вороны взлетали на мгновенье, растрепанные крылья не держали их дольше в ставшем вдруг враждебным воздухе, дети собирали дохлых птиц и прятали в карманы фартуков. Она обхватила живот руками, вырезанные у нее кишки намотали на красно-синие колья забора у летнего домика, ягоды рябины вязали рот, дети были счастливы, а она, она, выглядывая из окна, кутала плечи в шерстяную шаль. Катон-Арлет замерла как загипнотизированная птица перед змеей: из пустоты вдруг возник силуэт Гонтрана. Вот он, убийца, здоров и счастлив. Моя дорогая Гермина будет очень довольна: большая серая стиральная машина поднималась по улице в грузовике, покачиваясь и размахивая налево-направо белым шлангом, ни дать, ни взять благословляющий Папа, Папа из железа. Стиральная машина, мадам, где ее установить? Но я не заказывала стиральную машину. И все-таки это для вас. Они вытащили машину из кузова, один грузчик в веселом ярко-синем комбинезоне был очень мрачным, когда у тебя дочка ненормальная, лысая, двенадцать лет, а ростом с пятилетнюю…
Мир романа «Духи земли» не выдуман, Катрин Колом описывала то, что видела. Вероятно, она обладала особым зрением, фасеточными глазами с десятками тысяч линз, улавливающими то, что недоступно обычному человеческому глазу: тайное, потустороннее. Колом буднично рассказывает о мертвеце, летающем вдоль коридоров по своим прозрачным делам, о юных покойницах, спускающихся по лестнице за последним стаканом воды, о тринадцатилетнем мальчике с проломленной грудью, сопровождающем гробы на погост. Неуклюжие девственницы спотыкаются на садовых тропинках о единорогов, которых невозможно не заметить.
«Замки детства» — роман о гибели старой европейской культуры, показанной на примере одного швейцарского городка. К. Колом до подробнейших деталей воссоздает мир швейцарской провинции накануне мировых катастроф. Мир жестокий и бесконечно прекрасный. Мир, играющий самыми яркими красками под лучами заходящего солнца. Мир, в котором безраздельно царит смерть.
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.
Семейная драма, написанная жестко, откровенно, безвыходно, заставляющая вспомнить кинематограф Бергмана. Мужчина слишком молод и занимается карьерой, а женщина отчаянно хочет детей и уже томится этим желанием, уже разрушает их союз. Наконец любимый решается: боится потерять ее. И когда всё (но совсем непросто) получается, рождаются близнецы – раньше срока. Жизнь семьи, полная напряженного ожидания и измученных надежд, продолжается в больнице. Пока не случается страшное… Это пронзительная и откровенная книга о счастье – и бесконечности боли, и неотменимости вины.
Книга, которую вы держите в руках – о Любви, о величии человеческого духа, о самоотверженности в минуту опасности и о многом другом, что реально существует в нашей жизни. Читателей ждёт встреча с удивительным миром цирка, его жизнью, людьми, бытом. Писатель использовал рисунки с натуры. Здесь нет выдумки, а если и есть, то совсем немного. «Последняя лошадь» является своеобразным продолжением ранее написанной повести «Сердце в опилках». Действие происходит в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Основными героями повествования снова будут Пашка Жарких, Валентина, Захарыч и другие.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Впервые на русском языке роман, которым восхищались Теннесси Уильямс, Пол Боулз, Лэнгстон Хьюз, Дороти Паркер и Энгус Уилсон. Джеймс Парди (1914–2009) остается самым загадочным американским прозаиком современности, каждую книгу которого, по словам Фрэнсиса Кинга, «озаряет радиоактивная частица гения».
Лаура (Колетт Пеньо, 1903-1938) - одна из самых ярких нонконформисток французской литературы XX столетия. Она была сексуальной рабыней берлинского садиста, любовницей лидера французских коммунистов Бориса Суварина и писателя Бориса Пильняка, с которым познакомилась, отправившись изучать коммунизм в СССР. Сблизившись с философом Жоржем Батаем, Лаура стала соучастницей необыкновенной религиозно-чувственной мистерии, сравнимой с той "божественной комедией", что разыгрывалась между Терезой Авильской и Иоанном Креста, но отличной от нее тем, что святость достигалась не умерщвлением плоти, а отчаянным низвержением в бездны сладострастия.
«Процесс Жиля де Рэ» — исторический труд, над которым французский философ Жорж Батай (1897–1962.) работал в последние годы своей жизни. Фигура, которую выбрал для изучения Батай, широко известна: маршал Франции Жиль де Рэ, соратник Жанны д'Арк, был обвинен в многочисленных убийствах детей и поклонении дьяволу и казнен в 1440 году. Судьба Жиля де Рэ стала материалом для фольклора (его считают прообразом злодея из сказок о Синей Бороде), в конце XIX века вдохновляла декадентов, однако до Батая было немного попыток исследовать ее с точки зрения исторической науки.