Времена и люди. Разговор с другом - [81]

Шавров взглянул на часы. Времени до артиллерийской подготовки оставалось немного. Серая полоса рассвета уже заняла половину неба. Он задумался. Все больше и больше Шаврова притягивала эта траншея, откуда, как он считал, «все началось».

Глаз у него был опытный и улавливал самые незначительные приметы. Очень скоро Шавров нашел то самое место, где траншея делает петлю. Только теперь он шел не по брустверу, а по дну траншеи. Пока он шел, его никто не узнавал: на теплую венгерку с генеральскими погонами была накинута камуфляжная плащ-палатка. Но едва он остановился, как его сразу же узнали.

Командир взвода — лейтенант, почти мальчик, легкий, как воробышек, — подбежал и доложил, что взвод готов к выполнению боевого задания. Шавров выслушал командира взвода и задал ему несколько вопросов. В то же время он пристально разглядывал солдат, стоявших в положении «смирно». Вокруг него была такая молодежь, что, наверное, никто из них больше полугода в армии не служил. Кто же из них третьего дня вырубал ступеньки во льду? Чей разговор он тогда подслушал?

— Вольно! — приказал Шавров. И стал расспрашивать солдат, знают ли они боевой приказ.

Молодой лейтенант стоял неподалеку, и каждый раз, когда солдат отвечал, он весь нахохливался от внутреннего напряжения, а когда Шавров получал правильный ответ, то энергично поджимал губы. И это еще больше делало его похожим на воробышка.

Оказалось, что не только во всем взводе никто не воевал под Новинском, но и во всей роте нашлось лишь трое участников: командир роты, старшина и один помощник командира взвода.

«По всей вероятности, я спутал, это другая траншея, — подумал Шавров, — а может быть, это старшина поучал тогда молодых солдат… Да и вообще — не все ли равно…»

Шавров даже был рад, что попал в такой молодой взвод и в такую роту, где только трое знали, что такое война. Настроение его стало вполне деловым, и он тщательно записывал свои наблюдения, особенно во время артподготовки.

Оставались считанные минуты до броска, до атаки, нервное напряжение в эти минуты охватило каждого человека, который теперь должен был показать, на что он способен. Минуты эти потому и называются считанными, что остается еще немного сосчитать — и все. И эти считанные минуты для всех одинаковы — и для командира корпуса, и для рядового.

Молодой лейтенант совершенно перестал интересоваться Шавровым, он что-то говорил солдатам, переходя от одного к другому, а потом словно замкнулся в себе и только слушал время.

Шавров вместе со всеми выскочил из траншеи. Но он не мог пробежать вместе со всеми триста метров, отделявшие дивизию от «противника», — мешало больное сердце. Он медленно шел вперед, а за ним шла его машина с белым флажком.

Шаврову очень не хотелось терять из виду взвод, в котором он только что провел больше часа. Сначала он видел тоненькую фигуру «воробышка», потом заметил автоматчиков, потом еще что-то мелькнуло знакомое и скрылось.

«Они уже там, к «противнику» ворвались…» — соображал Шавров, махая платком машине, чтобы шла за ним.

Все новые бойцы бежали вслед за первыми, которые уже дрались в «неприятельской» траншее, и, когда Шавров дошел до переднего края «противника», он не нашел здесь ни «воробышка», ни знакомых солдат, а орудовали солдаты незнакомые.

«Посредник, наверное, вывел их из строя, — подумал Шавров. — Уж это обязательно так», — думал он, почему-то сердясь на посредника. И как раз в это время увидел впереди себя «воробышка», живого и невредимого и что-то азартно кричащего.

«Собирает взвод… Рассыпает людей… За танками держится. На вторую траншею метит», — думал Шавров. Он сел в машину и по шаткому мостику, уже кем-то переброшенному через траншею, махнул вперед. Здесь было очень много снега, и машина почти сразу завязла. Шавров снова выскочил и, борясь со снегом, стал пробираться вперед, ко второй траншее, снова потерял из виду знакомый взвод, но не успел огорчиться, как увидел «воробышка», уже по другую сторону второй траншеи.

Шавров остановился. У него бешено колотилось сердце. Папаха взмокла от пота. Он снял ее и рукавом вытер лоб. Подошел посредник, тот самый, с которым он вчера разговаривал, военрук из гражданского вуза.

— Сила, а, товарищ генерал-лейтенант? — сказал он, тоже любуясь атакой.

— Что же вы, — спросил Шавров, тяжело дыша и слушая свое сердце. — Ведь вчера хвалились обороной?

— Ничего не попишешь, — с достоинством ответил посредник. — Победа заслуженная. Смотрите, товарищ генерал-лейтенант, они уже КП батальона сюда перетаскивают.

Больше Шавров не следил за знакомым взводом. В узком «чужом» окопчике нашел КП батальона. Совершенно седой майор сидел на корточках перед рацией и, по-видимому, слушал приказ. Он не заметил, как командир корпуса спустился в окопчик и взял вторую трубку.

Шавров сразу же услышал голос Семенихина, очень характерный, протяжный и немного окающий.

— Командир первого батальона, командир первого батальона, — гремел в трубку Семенихин. — Рано закрепляетесь, рано закрепляетесь. Ваша цель — третья траншея, ваша цель — третья траншея. Действуйте смело, не задерживайтесь, уничтожайте «противника», смелее продвигайтесь в глубину.