Времён крутая соль [сборник] - [14]
Что, и как, и почему.
И в бессоннице глухой,
В одинокой злой постели
Ты представишь и метели,
И бараки, и конвой.
Век двадцатый — на мороз
Марш с киркой, поэт гонимый!
Годы «строгого режима»:
Слово против — дуло в нос.
Но не бойся — то и честь,
И положено поэту
Вынести судьбину эту,
Коль в строке бессмертье есть.
Только жаль мне слёз твоих
И невыносимой боли
От разлучной той недоли,
От того, что жребий лих.
1969–1970
«Откуда мы с тобою родом …»
Откуда мы с тобою родом?
Из тёмной глубины земли?
Иль рождены мы небосводом.
Где облачные корабли?
А, может быть, морской пучиной
И прародитель наш — прибой,
И только он тому причиной,
Что появились мы с тобой?
2011
Сон
Море злое, белый прибой,
Ярый грохот, дальний раскат,
На песке мы одни с тобой,
Я во сне и тому-то рад.
Пена жадная с лёту бьёт,
Как пустынно, дико вокруг!
Хоть бы чайки плач и полёт
Иль бездомного пса испуг…
Никого. Мы одни с тобой.
Мы прижались плечом к плечу.
Море злое, белый прибой…
Я иной судьбы не хочу.
1971
«И вновь какой-то товарняк …»
И вновь какой-то товарняк,
И мы с тобой бежим вдогонку,
И горизонт вдали обмяк,
Как будто крутят киноплёнку
Замедленную.
Я тебя
Подсаживаю, сам взбираюсь,
И товарняк, в трубу трубя,
Стуча, скрипя, дрожа, толкаясь,
Везёт куда-то нас.
Кино
Иль это сон — всё длится, длится,
Но оборвётся всё равно,
И наземь горизонт валится.
2007
Диптих
1
А если бы не встретились с тобой,
И неизвестной ныне нам судьбой
Кружила колея и завивалась,
И не было бы наших дней, ночей,
И наших нескончаемых речей,
Всей жизни, что когда-то нам досталась…
А было б то, что, к счастью, не сбылось,
Чего изведать нам не привелось,
Но чудится, подсказывает кто-то,
Что ты во снах мелькала бы моих,
Метафорой бы в мой врывалась стих,
Звала звездой небесной в даль полёта.
2
Так оказалось, так сошлось —
Любовью первой и последней
Ты стала мне. Нельзя нам врозь,
Всё было бы темней, бесследней,
Звезду не знала бы звезда,
В ночи прополыхав безвестно,
И опустел бы свод небесный
Необратимо, навсегда…
2001, 2003
«Внимая небу, под сосной …»
Внимая небу, под сосной,
Чьи солнцем зажжены иголки…
О, только б ты была со мной —
Взгляд лёгкий, чёткий росчерк чёлки.
Быть может, там, где синева,
Где галактическая вьюга —
Уйдя с земли, найдём друг друга,
Я буду жив, и ты жива.
2007
«Вот существо единственное в мире …»
Вот существо единственное в мире,
Которое меня на этом свете
Покуда держит. Утреннее небо
Так держит звёзды синевой белёсой,
Им не давая сгинуть, раствориться…
Вот существо, его тепло упорно
Превозмогает, побеждает холод
Глухого одиночества ночного,
Легко проходит сквозь перегородку
Раздельных наших зорких сновидений
И вновь соединяет нас, и снова
Нас двое на земле, да и на небе.
2011
VIII
«Продувал меня Север насквозь …»
Продувал меня Север насквозь,
Полыхал надо мною сияньем,
Я с отцом и матерью врозь —
Отделён от них расстояньем
В тыщу дней, в миллион разлук,
В мириады воспоминаний,
Город мой мне чудился вдруг
Не собраньем мостов и зданий,
А предвестьем далёких бед,
Ну, а вьявь снова ветры дули,
Тыщу дней я был, тыщу лет
В несменяемом карауле.
2007
«О, память, память! Не оставь …»
О, память, память! Не оставь
На произвол судьбы бесследной —
Поступки пусть восстанут въявь,
Событья, строчек отзвук медный.
Всё то, что было, пело, жгло,
Всё то, что чудилось и снилось —
Пока есть память, не прошло,
Погибло, если позабылось.
2007
«А когда вспоминается детство …»
А когда вспоминается детство,
Под Уфою бараки в снегу —
Никуда от печали не деться,
И хотел бы — вовек не смогу.
Завывала пурга-завируха,
В репродуктор ревела война,
И преследовала голодуха
Год за годом с утра дотемна.
И ни сказки забавной и звонкой,
Ни игрушек — весёлой гурьбой —
Жизнь пугала чужой похоронкой,
Заводской задыхалась трубой.
Пахло холодом и керосинкой,
Уходил коридор в никуда,
И в усталой руке материнской
Всё тепло умещалось тогда.
1977
«Мне младенческий облик мой …»
Мне младенческий облик мой
В полутьме мелькнул в сновиденье,
Сновиденьем и полутьмой
Нарисованный на мгновенье.
На меня он, хмурясь, взглянул.
И растаял, и не вернулся,
Я забыл о нём, я уснул
И, тоскуя о нём, проснулся…
2007
«Что случилось, что же случилось …»
Что случилось, что же случилось —
С телом впрямь душа разлучилась
В ту проклятую ночь, когда
Била в колокола беда,
И железно койка скрипела,
И краснела лампа, дрожа,
А душа покинула тело —
Не увидели сторожа.
И ключи в замках громыхали
И гудели шаги вокруг.
Чьи-то шёпоты то вздыхали,
То опять пропадали вдруг…
1974
Суд
1
Лети, былое, прахом,
Казнить тебя пора
Руки единым взмахом
И росчерком пера!
Чтоб насмерть — не воскресло,
Не вырвалось из мглы.
О, как жестоки кресла,
Пронзительны столы!
Глядят глаза лихие
И в голосах тех — яд,
От имени России
Навытяжку стоят.
И не спастись, не скрыться,
Не пошатнуть стены.
Вдали родимых лица
Печальны и верны.
…И этот страх барьера
И эта вот скамья —
Моей судьбины мера,
Отныне суть моя?
Встать, сесть имею право,
Отсчитаны шаги.
Налево и направо
Погоны, сапоги.
2
И чем душа кипела,
Чем был годами жив,
Теперь подшито к делу
И брошено в архив.
Родимые тетради,
Знакомых рифм гурьба,
Дрожь сердца в звонком ладе,
Что ни строка — судьба.
Как трепетно порою
Листал, то тешась вновь
Созвучною игрою,
То правил, черкал в кровь!
Сквозь точки, запятые
Мелькали тем видней
«Горесть неизреченная» — одиннадцатая книга поэта Анатолия Бергера и вторая книга его жены — театроведа и журналиста Елены Фроловой. 15 мая 1959 года, через три месяца после свадьбы Бергер был арестован и осуждён за свои произведения по статье 70 УК РСФСР на 4 года лагеря и 2 ссылки. В этой книге нашёл отражение «личный ГУЛАГ» поэта — рассказы и воспоминания о подавлении в стране всего живого и науке выживания. Судьбы, судьбы. Солагерники, грузчики из сибирского посёлка Курагино. Живыми мазками на страницах запечатлены картины детства и юности, жизнь после срока, с новым «сроком» — запретом на печатание.
Первая книга Анатолия Бергера «Подсудимые песни» вышла в 1990 году. До перестройки имя поэта, осужденного в 1969 году за свои произведения по статье 70 УК РСФСР (за антисоветскую пропаганду и агитацию), было под запретом. «Продрогшие созвездия» — двенадцатая книга Бергера. Здесь избранные стихи — начиная с шестидесятых годов и до наших дней (по десятилетьям), проза — рассказы, воспоминания, маленькая повесть «Стрелы огненные» о любви Владислава Ходасевича и Нины Берберовой, «Внезапные заметки». Пьесы — «Моралите об Орфее» написана в 1968 году, действие в ней перенесено из античности в средние века, где певца, естественно, арестовали, а кэгэбисты шестидесятых годов двадцатого столетия сочли это аллюзией на наши дни и, также естественно, включили «Моралите» в «состав преступления», вторая пьеса «Посмертная ремарка» написана уже в девяностые, в ней поэт, рассматривая версию об авторстве шекспировских произведений, подымает навсегда злободневную тему — об авторстве и самозванстве.
«Состав преступления» — девятая книга поэта Анатолия Бергера. В ней собрана его проза — о тюрьме, лагерях, этапе, сибирской ссылке конца шестидесятых-семидесятых годов прошлого века, о пути, которым довелось пройти: в 1969 году за свои произведения Анатолий Бергер был осужден по статье 70 УК РСФСР за антисоветскую агитацию и пропаганду на 4 года лагеря и 2 года ссылки. Воспоминания поэта дополняют мемуары его жены — журналиста и театроведа Елены Фроловой по другую сторону колючей проволоки.
«…Стихи Бергера разнообразны и по «состоянию минуты», и по тематике. Нет болезненного сосредоточения души на обиде — чувства поэта на воле. Об этом говорят многочисленные пейзажи, видения прошлых веков, лирические моменты. Постоянна — молитва о России, стране тиранов и мучеников, стране векового «гордого терпения» и мужественного противления временщикам. 6 лет неволи — утрат и сожалений не перечесть. Но благо тому, кто собственным страданием причастился Страданию Родины…».