Врата Лиц - [6]

Уголком глаза он поймал белый блеск на горизонте к северу. Он отвернул от солнца и побежал ещё быстрее, чуя охотничий азарт.

Стая бизон-китов, ещё не почуяв его, плыла не спеша, их чёрные горбы поднимались над морем. Время от времени кто-то из них извергал фонтан, пуская высокий плюмаж из воды, душистой от кормления на морских лугах. Он приблизился к ним против ветра на расстояние ста метров, а потом повернул на параллельный им курс, оставаясь, насколько это возможно, в ложбинах между волнами, подныривая под гребни волн. Он насчитал дюжину крупных особей: пять самок, четыре детёныша, двое годовичков и старый самец, давно переживший свой расцвет. Худой Волк почувствовал укол беспокойства. Где вожак? Он поглядел на иссиня-чёрную воду под ногами; что она скрывает? Беспокойство усилилось. Что-то было не так; что? Эта мысль ускользнула от него, быстрая, как рыба.

А затем вынырнул вожак, всего лишь в пятидесяти метрах. Вожак резко приблизился, отрезая Худого Волка от стаи, словно он осознавал хищные намерения Худого Волка. Горб вожака был огромен, покрыт шелковистым белым мехом. Худой Волк разгорячился; он позабыл свои опасения. Здесь был знак, знамение глубочайшей важности.

Вожак пустил фонтан и Худой Волк увидел, что у воды есть слабый розовый оттенок и примесь запаха крови. Ему стало интересно, сколько старых стрел гноится в белых лёгких кита, и его охватила печаль. Он взял из колчана стрелу, увенчанную зазубренным обсидиановым наконечником, наложил её на тетиву и натянул лук. «Пусть моя стрела принесёт тебе покой, Великий», – прошептал он и отпустил тетиву.

Стрела исчезла в боку кита как в прибойной волне. Секунду ничего не менялось.

Красный поток вырвался из дыхала кита, и где он расплёскивался, там волны разглаживались. Кровь стекала с рук Худого Волка, его ступни глубже погружались в море и он почувствовал парализующий страх. Он вспомнил, что люди не могут бегать по океану.

Кит издал звук, не поднимая головы, чтобы посмотреть на своего убийцу.

Худой Волк не мог пошевелиться. Он увидел будущее, которое наступит буквально через один удар сердца: раненный кит вырывается из глубин, острые рога рвут хрупкую плоть Худого Волка, подбрасывая высоко в воздух его изодранные останки. Он ждал, застывший, вечность – а затем кит вырвался на поверхность.

Где должна была быть величественная голова, сверкали дюжины гроздевидных глаз, извивалась сотня тонких мускулистых щупалец. Худой Волк не распознал это существо.

Щупальца схватили его. Их прикосновение было как от раскалённой докрасна проволоки, и он наконец-то смог закричать. Эта тварь резко дёрнула его под воду, плывя вниз через прозрачные полосы крови, глубже и глубже, пока кровь не стала просто густым оттенком чёрного, а поверхность – всего лишь бледной, уходящей фантазией.

Как раз перед тем, как он проснулся, а лёгкие разрывались от задержанного дыхания, Худой Волк посмотрел вниз на свои руки и увидел, что они превратились в крючки с заводным механизмом, одни шестерни, звёздочки и тускло-блестящая сталь.

Он слабо пошевелился в своей койке. В голове стучало. Сон, даже когда приходил, больше не приносил ему отдыха.

– Ох, – простонал он. Он потёр глаза, схватился за голову.

В какой-то момент Худой Волк заметил, что часть стуков звучит вне головы. Двигатели? Он посмотрел на табло связи; мигал огонёк, указывая на неотвеченный звонок. Он вышел на палубу.

К нему медленно двигалось судно, заходя со стороны всходящего солнца. Он прищурился от яркого света. У корабля был округлый румяный корпус траулера, высокий на носу и корме, и низкий в средней части. Он едва мог различить тёмные фигуры в рулевой рубке.

– Эй! – Крикнул кто-то, чей приятный голос разнесся над водой. – На борту реактивной лодки. Эй!

Голос подтащил его к перилам, растянул лицо в идиотской ухмылке. Он придушил внутренний шёпот, который предупреждал: Помни, что сказал Коуди.

– Эй, – ответил он.

Судно двигалось не спеша. Когда оно вышло из яркого света, он разглядел больше деталей. Корпус был из какого-то поцарапанного черного пластика, рулевая рубка выкрашена красно-золотыми полосами, теперь немного потертыми и выцветшими. Силуэт женщины в рулевой рубле был стройный и небольшой. Двое высоких, угловатых мужчин, одетых только в кожаную упряжь для инструментов, стояли на носу и скалились. Один бросил Худому Волку линь. Лодка Худого Волка зажужжала и выдвинула амортизирующий привальный брус. «О, умная реактивная лодка», – сказал другой. Его тон был коварным и ликующим.

Как только суда соприкоснулись, из-за угла рулевой рубки вышел ещё один мужчина. Через секунду Худой Волк увидел, что эти трое были клон-набором. Он пригляделся и увидел серебрянные зажимы управляющих клубков на их шеях. Рабы, подумал он, или они добровольно связали свою волю договором? Он содрогнулся.

Двигатели траулера отключились с лязгающим фырчанием, и капитан спустилась из рулевой рубки.

Она была молода телом, старее по глазам, с тщательно заплетённой гривой волос медового цвета. Черты её лица были хороши – чёткие, совершенно правильные. Россыпь крохотных, искрящихся веснушек украшала орнаментом её щёки. Её едино-костюм был элегантно скроен, без единого пятнышка. Он не мог представить её в роли беззаконной собирательницы костей. Она рассмотрела его без выражения, пока её рабы хихикали и подталкивали друг друга локтями.